Глафира Тарханова: оставляю за собой право обо всем заявить, когда появится новый человек
Популярная актриса Глафира Тарханова —одна из востребованных в отечественном кинематографе, которой почти всегда достаются главные роли. Вот и в новом сезоне детективного сериала «Обоюдное согласие», премьера которого состоялась в онлайн-кинотеатре KION, она сыграла главную роль. О том, как далась ей эта героиня, о своем опыте и знании абьюзивных отношений, кризисе 40 лет, а также радостях и трудностях многодетной мамы актриса рассказала «ТН».
— Расскажите о вашей роли в новом сезоне сериала «Обоюдное согласие» — истории о том, что скрывается за фасадом идеальной семьи. Чем вас привлек сценарий?
— Сначала было мое знакомство и интервью с Валерией Гай Германикой, после которого мне была предложена эта роль. Я думаю, наш творческий тандем — это сочетание несочетаемого, хотя я не знаю, что привлекло Валерию во мне, ведь она брала интервью у разных актрис. На интервью я призналась, что мечтаю об интересном проекте, новом опыте и формате. Я никогда не снималась в артхаусе и авторском кино, может, Валерия решила предоставить мне такую возможность, за что я ей благодарна.
— Как вам работалось с Германикой? Какой она режиссер?
— Нестандартный, это вообще не похоже ни на одни съемки, которые у меня были до того. Подготовиться тут невозможно, через это можно только пройти. Мне кажется, все, кто работал с Валерией, отличаются от тех, кто не работал с ней. И объяснить это в теории очень сложно.
— Можно сказать, что это был самый сложный для вас проект?
— На данный момент, думаю, да.
— В чем была главная сложность?
— В непредсказуемости каждого съемочного дня. Сценарий переписывался по ходу, улучшался. Он не был изначально итоговой версией, а это тоже для актеров сложно. От меня, допустим, Валерия требовала разбора роли, но он возможен, когда у тебя есть канва, а когда она все время движется и меняется, то это очень непросто. Конечно, я это осуществила, но мне кажется, только к середине проекта стала вырисовываться полная картина.
— Расскажите про свою героиню Марину. Как минимум, одно вас объединяет — вы обе многодетные мамы.
— Мне сложно рассказывать про героиню, потому что ее мир раскрывается по мере развития сюжета. Она врач, из обеспеченной и внешне вполне успешной и благополучной семьи. Многодетная мама, у нее трое детей. А дальше смотрим «Обоюдное согласие». Важно, что, анализируя происходящее со мной за последние пару лет, еще до встречи с Валерией, у меня точно есть ощущение, что меня что-то вело к этой роли. В нашей истории затрагивается тема домашнего насилия, и в интервью с Валерией я рассказывала про свой опыт общения с абьюзивным партнером. Это было не в личной жизни, а в профессиональной, нам пришлось вместе работать, это был для меня колоссальный опыт длиною в год. Потом, когда я была еще не утверждена, но понимала, что проект предстоит, был ряд встреч, например с моей коллегой, актрисой, она рассказала свой жуткий опыт абьюзивных отношений с бывшим мужем. Помимо этого я собирала материалы на эту тему из художественной и специальной литературы. Мне было важно понять, как женщины во всем этом выживают, где они находят опору, что их держит, как они находят силы жить дальше в таких нечеловеческих условиях. В общем, накопилось.
— Какой совет вы дали бы женщинам, оказавшимся в подобных отношениях?
— Советовать что-то неправильно, потому что все очень индивидуально. Это происходило испокон веков, и я думаю, что у многих женщин раньше просто не было выхода, во многих историях, будь то художественная литература или реальность, все заканчивалось летальным исходом одного из участников. Сейчас есть надежда на психологическую помощь. В первую очередь, если мы говорим о женщине, участниками ведь могут быть дети, мужчины. Это может быть то, с чем столкнулась я, может быть, начальник, коллега, педагог, и по какой-то причине человек терпит и в этом находится. В первую очередь надо понять, что эта проблема есть, и что это то самое, потому что все происходит постепенно — техника удава, закручивание вокруг жертвы, сначала это кажется случайностью, а потом абьюз становится нормой. Пообщавшись с нескольким абьюзерами в своей жизни за последние пару лет, я понимаю, что они даже говорят одинаковыми фразами, это удивительно, тебя вгоняют в беспомощность, когда у тебя нет резервов ответить, или делают вид, что ты во всем виноват. Поэтому первый момент — это заметить, а дальше уже что-то делать, тут уже ресурсы человека, на что он готов, потому что если это женщины и дети, то соответственно надо менять свою жизнь. Мы почитали с моими детьми книжку «Пока нормально» — это подростковая книга, история семьи, где отец семейства туповато агрессивный. И мой сын задал вопрос: «Почему же мама не уходит?». А это 70-е годы, Америка. Я говорю: «Она может уйти и оставить детей с этим папой, но как ей потом жить с этим?», уйти ей некуда, она домохозяйка. Конечно, можно отложить какие-то деньги, некоторые женщины так и делают тайно, но это очень страшно, если ты находишься под контролем. Не знаю, насколько эти исследования верны, но меня потрясла цифра, что в среднем женщины уходят от мужей-агрессоров с седьмой попытки. Мне кажется, это очень страшно, потому что до этого было каких-то шесть попыток, что с ней делали после, трудно представить, в каком состоянии она находилась. В принципе мы все вышли из советского времени, а тогда нормы были иные, кому как повезло, кого-то били, кого-то нет. В досоветский период это было привычной воспитательной мерой. Это было в порядке вещей: «бьет — значит любит». А чтобы изменить ситуацию в мире глобально, нужно начинать с собственной семьи. Мне очень тяжело видеть на детских площадках, как родители раздают своим детям шлепки и подзатыльники, я понимаю, что мамы и папы могут быть в разных состояниях, уставшие, с недосыпом например, но когда в два года шлепки норма, то дальше больше, и это уже насилие, бить детей недопустимо, даже подзатыльник или шлепок — это повод задуматься о том, что необходима помощь, нужно менять свое отношение к ребенку.
— Вы никогда физического воздействия к своим детям не применяли?
— По крайней мере, если у меня раньше были порывы, то мы уже об этом достаточно говорили, и я поменялась за это время. Но я встречала своих ровесников, для которых норма бить ребенка ремнем, потому что их самих так воспитывали. Это сложная тема, взрослым сложно самим себе признаться, что проблема есть, и у меня были разные отклики, одна женщина написала: «Вы правы, я так молила об этом ребенке, а сейчас я его бью, и только теперь я поняла, что происходит». Надеюсь, что наш проект или мои слова, даже если хотя бы на одного человека повлияют, значит, все не зря. Я уверена, что благодаря популяризации гуманного воспитания вырастет поколение других взрослых, для которых домашнее насилие будет невозможным.
— Насколько сложно было вам решиться на обнаженные сцены в этой роли? Говорили, что супруг вам запретил сниматься в откровенных сценах.
— Мы нашли компромисс. Это было моим самым первым условием, даже до того, как пойти на пробы. Я не буду рассказывать всех секретов, есть киношные методы, которые помогают найти компромисс.
— Раньше в таких сценах вместо вас снимались дублерши.
— Все сохранилось, но не в этом проекте. Валерия не принимает дублеров, она их не снимает принципиально.
— Не жалели, что согласились на эту роль?
— У меня была сверхцель, моя личная, я ее не озвучивала Валерии, и у нее тоже были свои цели, мы так шли в этом проекте параллельно. Изначально, когда я шла в проект, то думала, что буду полностью доверять режиссеру, растворюсь и буду делать все, что скажут, потому что вообще я актриса, думающая и спорящая иногда. И тут я подумала, что наконец меня поведут в путь. Но, как ни странно, уже где-то на вторых пробах Валерия сказала, что я сама буду делать эту роль, и помогать в этом она мне не будет. Ну не в прямую, ее помощь была и, безусловно, контроль, участие, но она дала мне бразды правления. Конечно, каждую сцену я сверялась с ее ощущениями, потому что у нее очень чуткое понимание темпо-ритма, органики. Причем, начиная с проб у Валерии, я стала по-другому смотреть другие фильмы. Пытаясь понять, что для нее органично, я стала на актеров, жанры смотреть по-другому.
— В конце прошлого года вы отметили юбилей, удалось ли вам подружиться с этой ненавистной многим женщинам цифрой 40?
— Некогда мне было, я даже в свои 40 была на площадке как раз в процессе этих съемок, не до отмечания юбилеев было. Но я думаю, что, с другой стороны, наш проект даже связан с этой цифрой, с какой-то переоценкой ценностей и переломным моментом. Когда я давала интервью Лере, мне кажется, это тоже был какой-то кризис 40 лет, потому что накануне этих съемок я поступила на режиссуру в Московскую школу кино, и в итоге мне пришлось взять академ, потому что это невозможно совместить. У меня возникали мысли о смене профессии или о том, чтобы уйти в другом направлении. А этот проект и та свобода, что мне Лера предоставила, дали мне возможность где-то даже примерить на себя режиссуру. Безусловно, это ее проект, но какие-то новые вехи появились у меня. Это круто.
— Чем вас порадовали ваши мужчины на праздновании юбилея?
— Не до празднования мне было. У меня был бешеный график между гастролями и съемками, даже не знаю, как мы все смогли развести. Ведь гастроли планируются за полгода, с перелетами, билетами, с огромным количеством участвующих людей. И впихнуть туда съемки было почти нереально, но мы это осуществили. Я могла утром прилететь на съемку, дома переночевать и утром улететь. И так через день.
— То есть торжества с близкими не было?
— Было, мне устроили сюрприз-поздравление на съемках, спасибо съемочной группе. И пораньше отпустили домой. Отметили тихо в кругу семьи. Не было какого-то торжества в ресторане. Я так вообще не праздную, не в этом суть моей жизни.
— У вас есть время на себя вне семьи, работы, на какие-то свои личные увлечения?
— Наверное, стоило бы больше уделять этому внимания. Но я люблю свою работу, и благодарна мужу, что он позволяет мне работать столько, сколько я хочу. А все мое свободное время — это занятия с детьми. Понятно, что я почти не занимаюсь хозяйством и готовкой, просто физически нет времени, у нас есть няня для этого. Но мы с детьми занимаемся математикой, я помогаю с уроками, гуляем, отдыхаем. Можем и кино посмотреть, сходить на выставку, прогуляться, я любитель активного отдыха. Наверное, я счастливый человек, потому что занимаюсь только тем, что мне нравится.
— Что самое сложное в том, чтобы быть многодетной мамой?
— Наверное, чтобы в каждом ребенке разглядеть уникальную личность и к каждому найти индивидуальный подход, найти на это силы, здоровье, терпение. Чтобы в результате у каждого было время для общения с мамой и у каждого был свой собственный путь. Дети нас многому научили, к каждому необходим свой подход, нужна мобильность, как и в съемках, мне кажется.
— Переходный возраст сыновей как переживаете?
— Хорошо, потому что мы к нему готовились. Ну второй, третий ребенок в него еще не зашли, а со старшим Корнеем мы готовились, обсуждали, читали литературу, были шероховатости, но в целом мы дружим сейчас. Поступление в институт нам еще предстоит, но мы готовимся к нему в тандеме, и я рада, что постепенно он берет на себя больше ответственности. Я вижу, что сын растет, а я параллельно нахожусь рядом и поддерживаю.
— Корнею только исполнилось 16, уже юноша. Определился он с выбором профессии?
— Какие-то есть наметки, но мне кажется, что еще может многое поменяться. Думаю, что у него, как и у меня в свое время, есть опасение сделать неверный шаг, очень важный для всей жизни. С этим сталкивается большинство подростков, хорошо, что сейчас уже точно можно говорить, что образование не заканчивается на первом высшем, многие взрослые продолжают учиться и после, расширяют свои возможности и пробуют себя в новых направлениях. Сейчас такое время, что каждый обладает несколькими профессиями. Я веду соцсети, при этом я актриса, я уже не говорю про планирование, я же еще и мама, и хозяйка, и прораб, когда делаем ремонт. Сразу необходим букет навыков. И даже если заканчиваешь институт не совсем по тому направлению, его тоже можно скорректировать, потом будет второй институт, как у меня было, психфак, куда я осознанно шла.
— Расстроитесь, если ни один из сыновей не продолжит актерскую династию?
— Нет, конечно. Но посмотрим. Кто-то скажет, что я успешная актриса, кто-то — нет, но у любого актера бывают разные периоды. Я вижу очень много талантливых коллег, которые сидят без работы, это очень тяжело. Они ищут себя в других направлениях, это огромный процент актеров, а обычные люди видят только успешных представителей. Но есть огромное количество безработных артистов, они продолжают мечтать о сцене или экране. Не могу сказать, что это весело.
— Вы рассказывали, что в детстве вам приходилось донашивать старые вещи. А как вы объясняете детям цену вещей?
— Сейчас с этим стало попроще. В более-менее обеспеченных семьях вещи не являются каким-то суперподарком, как для меня в детстве. И наши сыновья понимают, что какие-то вещи переходят от одного к другому, что-то покупается новое, но для них это обычная история.
— У вас не было страха избаловать детей? Как говорят: у меня не было в детстве, а своим детям я дам все!
— У меня нет, с одной стороны, возможностей дать все, с другой — я понимаю, что благодаря тому, что есть дефицит чего-то, появляются желания и мечты. Поэтому мы, например, не покупаем просто так подарки и игрушки, дети знают, что у них есть праздники в виде дня рождения, Нового года, например, они о чем-то могут мечтать к каждому празднику. Важно идти к этой мечте, ее формулировать. Корней раньше, как только день рождения проходил, сразу говорил, что загадает на следующий. Но благодаря этому ценность подарка возрастала.
— Вы произвели фурор, появившись на премьере «Обоюдного согласия» в положении, все об этом написали и уже поздравили вас «с долгожданнойдочкой». Вы бы хотели разбавить свое мужское королевство принцессой?
— Я хочу оставить за собой право публично обо всем заявить, когда уже появится новый человек. Для меня это личный и деликатный вопрос.
— Какие еще есть нереализованные мечты и планы?
— Актерам сложно планировать, потому что мы очень зависимы от предложений. А я очень жадная до жизни, профессии. Я, например, жду классных предложений, чего-то нового после проекта с Валерией. Либо режиссура — это, конечно, с одной стороны, новая страница, но я прекрасно понимаю сложности продвижения и в этой профессии.
— Вы продолжите учебу, которую прервали?
— Посмотрим, потому что с графиком МШК надо бросать зарабатывать деньги на семью и только учиться в МШК, то есть я пока просто не могу себе это позволить. Либо я буду искать какие-то другие варианты, по-хорошему нужно начать снимать, но вопрос, как это осуществить.
— Есть мечта снять свое кино?
— Да, конечно, я работала с разными режиссерами, иногда я понимала, что я бы сняла это лучше. Наметки есть. В этом плане Валерия Гай Германика уникальна, Лера добилась того, что ей дают снимать, как она хочет. Она скорее исключение. Я готова для начала делать то, что мне дадут, главное — начать и попробовать свои силы в этом новом процессе.
— У вас вообще бывают отпуска?
— Я отдыхаю на гастролях. Ведь что такое отпуск многодетной мамы, просто представьте. Для начала это перелет всей семьей, потом постоянная смена локаций, не наша история ходить на бережок, готовить обед, ужин — для меня это не отпуск, а хуженекуда. У нас был отпуск в Адыгее в позапрошлом году. Мы по несколько километров проходили по горам, по долам и у нас было по несколько локаций в день, но это было круто — чистыйвоздух, горы. Я придумывала маршруты, дети поднывали поначалу с непривычки, потом для них это тоже стало нормой.
— Когда-нибудь для себя и мужа, только вдвоем, отпуск устраивали?
— Бывает иногда. Мы делали такие вылазки-поездки, только вспомнить бы, когда последний раз… Надо, наверное, запланировать что-то подобное. Но, как я говорю, отдыхаю я в основном на гастролях, потому что только там я могу побыть с собой наедине, какие-то часы уделить себе, погулять по музеям в разных городах. Вот тут я успеваю насладиться одиночеством.
фото: Ирина Заргано, пресс-служба фильма, личный архив
