Петр Баранчеев: сыграть роль мерзавца — настоящая творческая удача дляменя
В новым сезоне «Скорая помощь», который вышел на НТВ, одну из главных ролей играет известный российский актер Петр Баранчеев. Какие метаморфозы ожидают его экранного героя, почему актер не захотел стать режиссером, зачем великий Лев Дуров писал ему записки — читайте в эксклюзивном интервью «ТН»
«Скорая помощь» спешит на вызов
— Вы с самого начала в одном из самых продолжительных российских сериалов «Скорая помощь», стартовал уже пятый сезон. В чем секрет его успеха?
— Сериал выходит на экраны уже пять лет, это очень простая и честная история человеческих судеб, реальных жизненных ситуаций, поэтому он всем понятен и так полюбился зрителям.
— Будет ли и дальше меняться характер вашего героя Павла Рыкова?
— Изначально по сценарию это был исключительно отрицательный герой. Но получалась нестыковка: если Рыков и врач никудышный, и как человек плохой, то он вряд ли работал бы на своем месте в реальной жизни. А вот если он специалист классный, но характер у него скверный, то это будет интересно и зрителям, и разнообразит сюжетную линию. Посоветовались с режиссером и решили скорректировать образ, это сработало. Затем в жизни Рыкова появилась любовь, а высокие чувства, как известно, часто меняют людей. В общем, изменения грядут. Но, скажу честно, я периодически скучаю по тому «плохишу» Паше Рыкову, который был в самом начале сериала.
— Вас, наверное, в медицинском сообществе уже встречают, как коллегу?
— У нас в проекте работает консультант, он сам три года отработал в реанимации. Вот его рецензия для меня очень ценная в этом плане. Он после съемок как-то сказал, что на съемочной площадке все происходит настолько правдоподобно, что это уже мало похоже на кино.
Своими руками
— Павел Рыков сразу выбрал свою профессию, а вот вы начинали свой трудовой путь с профессии мебельщика-краснодеревщика — довольно редкая профессия. Откуда пришло такое увлечение?
— Мне всегда нравилось, да и сейчас нравится, все делать своими руками, особенно работать с деревом. Это очень сложная и скрупулезная работа, которая приносит дикое удовольствие. Но этим нельзя заниматься просто так, как хобби, надо постоянно совершенствовать навыки.
— Вы делали деревянные поделки для души?
— Какое-то время это увлечение меня и моих друзей кормило. Мы делали на заказ и для продажи различные предметы мебели, которые потом можно было продать. Богачами не стали, но на жизнь тогда хватало.
— Почему потом сделали такой крутой поворот — пошли учиться на режиссерский факультет, а не изобразительного искусства, к примеру?
— Это дело случая. Часто приезжал к брату в Москву, где он учился на режиссерском факультете, и там я видел совсем другую жизнь. Часто бывал в компаниях, где собирался студенческий бомонд, помню даже Гребенщиков как-то приезжал. Они всегда говорили о чем-то высоком, азартно спорили, я мало что понимал, но все это было дико привлекательно. Когда пришло время, решил поступать на режиссерский факультет и довольно легко поступил, даже сам этому удивился.
— Почему затем передумали становится режиссером?
— Учился я хорошо, но со временем почувствовал, что это не мое. Не очень нравилось подруливать людьми, как-то утратился азарт к этой профессии. К тому же еще и личную драму пережил: на третьем курсе я влюбился, затем отношения оборвались. Тогда окончательно и решил сменить профиль, перейти на другую сторону баррикад — стать актером.
Уходя не уходи
— Когда Олег Ефремов объявил дополнительный набор в мастерскую в школе-студии МХАТ, какое чувство испытали после прихода в главный театр страны?
— Я это ощущение помню до сих пор — дикий страх. Когда впервые пришел в буфет МХАТа — это был шок. Там Неелова, Савина, Мягков, Невинный — небожители, которых знает и боготворит вся страна, запросто сидят, беседуют, пьют кофе. Я даже зайти в буфет не смог, просто стоял и смотрел на них с широко раскрытыми глазами.
— Но потом эти небожители стали коллегами. Как это работать бок о бок на одной сцене с великими?
— Даже наблюдая за ними со стороны, ты непрерывно учишься. Это бесценный опыт, который ты никогда не приобретешь в вузе или еще где-то. Часто сидели и просто разговаривали на разные темы с мэтром Станиславом Любшиным, который прожил жизнь в профессии, стал величиной в истории театра и кино. И вот эти вроде бы обычные беседы потом очень помогли мне. Это сложно объяснить словами, это как магия, но это реально работает.
— Это же Любшин сказал вам нужные слова в нужное время, когда вам пришлось уйти из МХАТа?
— Да, они вместе со старейшим легендарным мхатовским гримером Анатолием Архиповичем (Чирковым. — Прим. автора), который, как любили шутить в МХАТе, динозавров еще видел, вечером специально подождали меня на выходе из театра в мой последний рабочий день. У меня в тот момент в голове роились шальные мысли: может, все бросить, ну зачем стучаться в закрытые двери? Выхожу, а там стоят две эти глыбы, хлопают по плечу и говорят: «Не вздумай завязать с профессией. Держи удар. Через все перешагни, но не бросай».
— Если бы не они, ушли бы из профессии?
—Не знаю, честно. Но вот эта встреча, их неожиданная поддержка заставили посмотреть на ситуацию по-другому, получилось почти по классике: «Тварь ли я дрожащая или право имею»? Сказал себе: давай хотя бы ради характера докажи всем, что ты не верблюд.
— Чем тогда не угодили новому худруку МХАТа Олегу Табакову?
— Не могу ничего утверждать, так как какого-то отдельного разговора на эту тему у нас с ним не было. Есть определенные догадки, что у Табакова уже был свой выпускной театральный курс, который он вел. Видимо, нужно было своих студентов как-то трудоустраивать.
Львиная доля
— Ну долго без работы вы не оставались, в Московский драматический театр на Малой Бронной вас позвала другая легенда российского кино — Лев Дуров. Как прошло знакомство?
— На удивление легко. Лев Константинович, помню, в конце нашей беседы потроллил: «Из МХАТа, наверное, из-за пьянки ушел?». Посмеялись тогда. Вообще, я очень счастлив, что попал именно в этот театр. Там все по-честному было, по-простому, в театре царила почти семейная атмосфера. Меня и всех, кто там служил, принимали такими, какие мы есть. А я ведь был не «золото», бывало косячил, но всегда находил понимание: прощали, доверяли.
— А как косячили?
— Помню была ситуация, когда я уехал на съемки фильма, а заведующая труппой, зная это, тем не менее запланировала прогон спектакля. Прогон начался, а меня нет. Разразился грандиозный скандал. Через неделю я вернулся, прогон идет, но Дед (Лев Дуров. — Прим. автора) демонстративно со мной не разговаривает, игнорирует, как будто меня вообще нет. В конце репетиции заходит мой коллега и со смехом передает от него записку с замечаниями по роли — это он так меня бойкотировал.
— Что сделали в такой ситуации?
— Я ему в ответ написал: «Лев Константинович, я все понял, все поправлю». Так продолжалось несколько раз, потом я просто не выдержал и без приглашения зашел к нему в кабинет, чтобы объясниться. Как оказалось, единственной его претензией было — почему я не позвонил ему лично. Я, конечно, возразил: «Если бы я позвонил, вы бы меня точно не отпустили. Ведь так?». Он махнул рукой: «Не отпустил бы, но позвонить надо было». Лев Дуров сам был великим актером, прекрасно понимал специфику профессии, и я ему очень благодарен за то, что он всегда видел в нас прежде всего людей.
— У Льва Дурова, как говорят, была необычная система подготовки к спектаклям?
— После МХАТа поначалу очень удивляло, когда начали репетировать очередной спектакль. Мы собирались, читали абзацы пьесы, а Лев Константинович рассказывал нам разные истории из его жизни. Всем весело, все на расслабоне, и так проходит три-четыре репетиции подряд. С одной стороны, это все здорово, но я на всякий случай спрашиваю у его дочери Кати: «А когда репетировать будем»? Она улыбнулась и говорит: «Это и есть репетиция, он ведь не просто так вам истории рассказывает, проводи параллели со своим персонажем и претворяй на сцене». Это покажется удивительным, но система прекрасно работала. Мы выходили играть спектакль, и нам было все понятно — и про персонаж, и как его играть.
Стоп — снято!
— У Вас за плечами уже больше сотни ролей в кино, много ярких образов, разноплановых персонажей. Какая полярность ближе? Кого предпочтительнее сыграть — положительный или отрицательный персонаж?
— Негодяев играть мне, безусловно, интереснее. Для меня роль какого-нибудь отпетого мерзавца — настоящая творческая удача. Помню, в фильме «Атлантида» играл маньяка, вот там я, конечно, развернулся по полной, просто наслаждался работой над этой ролью. Там и маневров больше, и эмоциональная палитра ярче.
— Однажды вы сказали: «Если бы знал, куда я лезу и что вообще такое работа актера, еще не факт, что я бы полез» Что стоит за этими словами? Какие главные претензии к профессии?
— У нас очень зависимая профессия, тебя всегда кто-то оценивает, выбирает: подойдешь или нет на роль. И от этого ты постоянно в легком стрессе. Иногда читаешь сценарий, и так хочется сыграть эту роль, она тебя зацепила. Внутри все горит, а тут — бац и тебя на эту роль не берут. И словно лицом об стол. С одной стороны, это тонус, с другой — это так эмоционально плющит. Ты начинаешь отчетливо понимать, что сделать ничего нельзя, и от тебя вообще ничего не зависит.
— Значит, свою дочь, которой сейчас 10 лет, от актерской стези будете отговаривать?
— Ничего навязывать не буду и отговаривать тоже не собираюсь. Считаю, пусть она попробует все, что захочет, потом сама выберет. У нее уже был небольшой опыт съемок в эпизодах, ей это вроде бы понравилось, но пока больше не просится.
— Но ведь вы уже посоветовали ей: иди в стоматологи, парикмахеры или в ветеринары. Приоритеты заданы?
— Конечно, я ее деликатно подталкиваю, но окончательный выбор будет за ней. Со своей стороны мы будем только поддерживать ее выбор.
— Она родилась у вас довольно поздно — через 12 лет после свадьбы, это было связано с карьерой?
— Ни в коем случае. Я никогда бы не променял рождение ребенка на какую-то карьеру — это просто невозможно. Просто так вот сложилось.
— О вашей личной жизни широкому кругу известно не так много. Это немного необычно для известного человека. С чем это связано?
— Вот пусть все так и останется. (Улыбается.) Личное — это то, что касается только меня и больше никого. Ведь так? Свою профессию я очень люблю, но к публичности и полной открытости не стремился и не стремлюсь.
— Какие роли в театре и кино еще не сыграны, каких героев, исторических личностей хотелось бы сыграть?
— Я вообще голодный до ролей, мне бы всего и побольше. (Улыбается.) Наверное мне уже поздно, но давно хочу сыграть Вампилова в «Утиной охоте» — это вот прямо мой персонаж на все 100%. Ну и Ричарда III: «полцарства за коня», т.е. за роль, легко готов отдать. (Смеется.) А в кино — давняя мечта сыграть в экранизации бестселлера «Пролетая над гнездом кукушки».
— Возможно, еще снимут российский ремейк?
— Вряд ли такое возможно сейчас. Даже не знаю, у кого из режиссеров рука поднимется. Но если сделают, то наш сериал наверняка полетит над гнездом подальше — сезонов на десять. (Смеется.)
Евгений Николаев
фото: PR НТВ