Николай Иванов: мне всегда важно идти не от чего-то, а к чему-то
В новом сериале «Екатерина. Фавориты», показ которого идет на телеканале «Россия», Николай Иванов играет масштабную историческую личность — руководителя внешней политикой России того времени, светлейшего князя Александра Безбородко. О своем персонаже, его роли в российской истории и своей карьере актер рассказал в интервью «ТН».
— Чем заинтересовала вас эта роль, этот проект?
— Создатель монументального труда «История государства Российского» Николай Карамзин написал, что в Екатерининскую эпоху было три гения — Потемкин, Суворов и Безбородко. Мой экранный герой — настоящий патриот России, человек незаурядных способностей, обладавший феноменальной памятью, владевший несколькими европейскими языками. Я изучал много документов про ту историческую эпоху. Особенно интересно было прочитать его «Мемориал по делам политическим» – аналитическую записку о международной ситуации. Я одолел ее почти до конца, а потом подумал: зачем я это читаю?
— Но Безбородко легко в этой сфере разбирался.
— Да. Читаешь и поражаешься, насколько легко человек ориентировался в разнонаправленных национальных интересах государств. Где-то математически, а где-то интуитивно. И эмоционально писал о том, что в данный момент выгодно, как и на кого можно повлиять, каким образом будут пытаться влиять на Россию… Я сейчас говорю крайне упрощенно, там все гораздо сложнее и интереснее. Это трудно воспринимать еще и потому, что его записка написана на языке петровских времен, а он довольно сильно отличается от нынешнего стиля. Тем не менее видно, насколько человек владеет материалом, насколько глубоко в этом разбирается, и одновременно, насколько легко и уверенно об этом пишет, — меня это просто поразило.
— Вдохновил вас ваш герой?
— Я понял, что это действительно выдающийся человек своей эпохи, можно сказать, гений. Была одна замечательная история, прекрасно характеризующая его уровень интеллекта. Я даже рассказал режиссеру о случае из его биографии, и мы захотели этот эпизод снять, но как-то руки не дошли. Безбородко провел бурный вечер в компании, а перед этим обещал государыне сделать доклад. Когда она потребовала этот доклад, он, не моргнув глазом, открыл папку и стал читать. Она выслушала и сказала: «Отлично, давайте мне на подпись». Тут он, несколько изменившись в лице, что-то пролепетал и отдал пустой листок.
— Это реальный исторический факт?
— Да, реальный исторический факт. Он сказал: «Прости меня, государыня, я всю ночь пьянствовал». Она ему ответила: «Да, конечно, поступили вы, Александр Андреевич, нехорошо, но за талант прощаю». Известно, что он обладал феноменальной памятью. Просмотрев документ один раз, он его цитировал. Причем большой, объемный документ, многостраничный. Спокойно ссылался на разные места документа. При этом был довольно простым человеком в быту. Его малороссийские родственники, регулярно приезжавшие, останавливались у него и чувствовали себя прекрасно, как дома. Он всех привечал, был радушным хозяином. В семье периодически творился «базар-вокзал» с родственниками, но это не мешало ему готовиться к докладам. Когда один из родных уронил дорогую вазу, Безбородко, не отрывая головы от документов, перелистнул страницу сказал: «О, какой молодец!» и продолжил читать. Все замерли, думая, что сейчас хозяин начнет метать гром и молнии, а он назвал молодцом, и все! До конца жизни он так и не избавился от малороссийского акцента, не считал нужным, так как на эффективность его работы это не влияло.
— Интересно было прикоснуться к такой масштабной исторической личности?
— Да. Недавно мне попался на глаза отрывок из «Гардемаринов», где российского канцлера Бестужева-Рюмина играет актер Евгений Евстигнеев и так говорит о своем оппоненте — придворном лейб-медике Лестоке: «Нет, ничего у них не получится. Лесток не прав, я все равно буду стоять на своем. Да, Лесток высоко взлетел и видит себя новым Бироном. Лесток служит себе, а я служу сначала России, а потом себе». Этого у них в том веке было не отнять. Они все были готовы послужить себе, никто из них себя не обижал. Потемкин, Безбородко, да и Екатерина сама была не против, чтобы талантливые и преданные стране люди чувствовали себя в России во всех смыслах, в том числе и в материальном, очень хорошо. Они про себя точно не забывали. У них были и дорогие костюмы, и дома, и выезды, экипажи, большие деньги, драгоценности, картинные галереи, собственные театры. Но при этом все были настоящими патриотами своей страны, выдающимися государственными деятелями.
— Тогда немножко про закулисную историю. Вы в этом сериале были новичком. Там уже есть артисты, которые прошли целый путь с «Екатериной», а вы и режиссер Дмитрий Петрунь влились в уже сложившийся костяк. Как вас приняли?
— Нормально. Со многими мы были знакомы раньше. С Дмитрием Петрунем работали первый раз, а вот с Мариной Александровой до этого снимались вместе. И с Володей Виноградовым, и с Володей Яглычем тоже пересекались на съемочных площадках. Вхождение в проект — обычное дело в нашей профессии.
— Чем вас удивила Марина Александрова в этот раз?
— Марина — большой профессионал. Были моменты, когда она очень помогла мне своим спокойствием и уверенностью. Актеров, которые в сериале снимаются уже давно, было не сложно отличить. Они быстро переходили на язык той эпохи и говорили тексты легко. Мне на этот переход потребовалось больше времени. В литературном плане это был один из самых сложных моих проектов. Текст действительно приходилось иногда зубрить. А у Марины — главная роль и текста больше всех, но она приходила и начинала с первого дубля стилистически точно говорить свои реплики. Как это у нее получалось, я не понимал. Это все равно как на иностранном языке взять и начать говорить. В сериале есть моменты, где видно в моих глазах такую легкую панику. Когда я произношу длинный монолог, а там сложные обороты: «Был заключен Кючук-Кайнарджийский мирный договор...», и не только этот. Вообще в роли было много сложных оборотов, которые, по сути, являются скороговорками с большим количеством согласных, необычно расставленных для нашего современного произношения.
— Думаю, это только вам было заметно.
— Надеюсь, что так.
— Это уже не первый ваш исторический персонаж. Вы играли князя Шуйского в «Грозном», генерала Судоплатова в «Начальнике разведки». Насколько интересны вам исторические персонажи, погружение в другие эпохи?
— Это очень интересно, потому что любая эпоха — это уникальная социально-культурная общность людей. Дворцы, костюмы, язык — все можно передать, но важно еще показать и атмосферу того времени, отношение к жизни людей. С одной стороны, это была веселая эпоха, XVIII век: балы, фавориты, борьба за влияние при дворе, легкие нравы — мы все это знаем. Но, с другой стороны, люди в то время умели отделять главное от второстепенного.
— В чем это выражалось?
— Служение Отечеству для них были совсем не пустые слова. Они знали, что это такое. Достаточно посмотреть на результаты правления Екатерины Великой: в два раза увеличилось население, Россия приросла новыми территориями. И мировоззрение носило исторический характер, отражало особенности и установки людей этой эпохи, не всегда понятные нам в сегодняшнем дне. В каждое время меняется способ взаимоотношения человека с миром, с Богом и в итоге с самим собой. Это всегда интересно.
— Кого из исторических персонажей еще было бы интересно сыграть? В какую эпоху погрузиться?
— Этот вопрос часто задают, но это не важно — кого, важно — как. Вот история с генералом Судоплатовым — несколько иной исторический ракурс. Только закончилась гражданская война, потом началось время сталинских репрессий в тридцатые годы, затем Великая Отечественная — самая страшная война в истории. В таких обстоятельствах как они жили, как выживали? Примерять это на себя — крайне интересно, начиная от взаимоотношения с реквизитом. Когда в это погружаешься, хотя бы умозрительно, — это возможность прикоснуться к другой жизни.
— Вы побывали в 30-х годах, в XVIII веке, в XVI. Может, к десятому веку ближе копнуть?
— Зависит от сценария. В конечном счете, эти вещи второстепенны. Главное — понять, что движет человеком, важна мотивация его поступков, чего он хочет по жизни. И задача — зачем он входит в каждую конкретную сцену в связи с этим, что им движет. Как он преодолевает преграды, как его характер открывается во взаимоотношениях с другими людьми. Вот что нам интересно. Меняются костюмы, меняются эпохи, а люди не меняются. Мы все так же ходим в этих «трех соснах», а летаем ли на самолетах или ездим на лошадях — это ничего не меняет. Желания те же самые, мы так же рождаемся, воспитываем детей, так же хотим любить и быть любимыми.
— В детстве мечтали стать учителем, преподавать музыку, увлекались игрой на гитаре…
— Я не мечтал стать учителем. На тот момент я жил в деревне, потом поступил в педучилище в районном центре, и первое образование, которое я получал, это учитель начальных классов с правом преподавания музыки. Это было одно из немногих учебных заведений, где был музыкальный уклон.
— То есть это была не цель, а просто так сложились обстоятельства?
— Особо больше учиться было негде. Был еще техникум, было ПТУ. И было это педагогическое училище в районном центре. Если хочешь высшее образование, надо было ехать в область. Но я был еще слишком маленьким. Но неожиданно для всех, в том числе и для себя, я поступил в Москву, в Щепкинское училище, и все поменялось в одночасье. А на гитаре играл всегда и сейчас продолжаю.
— Это больше для себя? То есть это домашние уютные вечера?
— И для себя, и для других. Мы с группой артистов на Донбасс ездили несколько раз с концертами. В спектаклях часто пел и играл на гитаре.
— Играете музыкальные композиции вашего собственного сочинения?
— Разнообразные композиции, в том числе была и моя песня как-то использована в фильме. Я песни писал, но сейчас, к сожалению, они перестали приходить ко мне. Но я был бы рад, если бы поэтическое вдохновение вернулось. Это была отдельная огромная и очень любимая мною часть моей жизни. Я очень люблю музыку и стихи, поэзию. Я болел стихами в хорошем смысле. Писал их, как, наверное, все в юности. Потом это меня оставило, к сожалению.
— Если вернуться к преподавательской деятельности, то так или иначе вы все-таки стали педагогом, руководителем студии «Мастер». Как вы к этому пришли?
— Всегда немножко не по себе от слова «педагог». Педагог, поэт — я себя боюсь так называть. Я художественный руководитель. Могу провести и с удовольствием провожу занятия, когда некоторые педагоги болеют или заняты на съемках. Всегда с радостью их подменяю в нашей студии. Но себя педагогом назвать не рискну. Не из ложной скромности — в моем понимании, это понятие очень высокое. Раньше в студии были и взрослые курсы, ораторские курсы, а сейчас как-то потихоньку остались только детские группы. Видимо, это изначально было самым главным направлением. При этом я нисколько не умаляю те занятия, которые были у меня со взрослыми. Они были прекрасны, я их очень любил и люблю. Но, видимо, тут важнее все-таки то, что мы можем дать детям.
— Что вас привлекает в этой работе?
— Если на одну чашу весов положить всю мою актерскую карьеру: съемки в кино, работу в театре, а на другую — нашу театральную студию, то они как минимум равноценны. Может быть, студия перетянет в силу того, что это огромная ответственность. Чем дальше, тем больше я понимаю, насколько это важно — то, что ты даешь детям, потому что в них абсолютно все остается. Абсолютно все запомнится. В этой связи очень важно, кто ты. Как ты живешь, как относишься к ним, к жизни. Это очень серьезно. Тут не столько надо думать о том, что я им такое передам, сколько о том, кто я такой. Это налагает на меня отдельную ответственность. Как говорится, как ни воспитывай детей, они все равно будут похожи на тебя. Поэтому воспитывать лучше себя. К педагогу это абсолютно так же применимо.
— Кого вы можете назвать своим учителем?
— Их было много в моей жизни, очень много интересных, замечательных, великих людей, общение с которыми меня изменило. Перечисление их вряд ли что-то скажет. Меня попросили из училища Нижнего Ломова из Пензенской области, откуда я родом, рассказать на День учителя о двух-трех моих учителях. У меня получилось четыре, и о каждом из них я рассказал по минуте. Там, откуда я приехал, была Лариса Федоровна Болеева, она была руководителем театрального кружка. Здесь, в Москве, Наталья Васильевна Шаронова, преподаватель по сценической речи, но она не только преподавала, она была нашей мамой, нашей бабушкой, нашим всем. Наталья Петрова — педагог ВТУ им. Щепкина. В МТЮЗе я работал с Камой Гинкасом и Генриеттой Яновской. Это выдающиеся режиссёры, о них в учебниках написано. В основном все эти люди великой беззаветной преданности своему делу. Какая бы ни была погода, сколько бы ни платили им денег, какие бы ни были обстоятельства в жизни, они занимались. И занимались бы именно этим. Потому что они очень это любили. Это первое. А второе — они очень любили нас, тех, кто у них занимался.
— А сейчас вы можете сказать, что у вас есть какой-то учитель? Несмотря на то, что мы взрослые люди, все равно мы продолжаем у кого-то учиться до самой смерти.
— У нас для этого есть книги. Для меня понятно, куда идти, куда обращаться.
— Вы много активно работаете. Актерская профессия эмоционально затратная. Общение с детьми в театральной студии, думаю, дает обратный эмоциональный и душевный подъем. Где вы еще черпаете силы для душевного спокойствия, для баланса, равновесия?
— Если вернуться к вашему вопросу про учителей, я скажу так: очень важно, несмотря на то, что жизнь вокруг кипит, бурлит, нас затягивает суета, и времена сейчас сложные, если мы занимаемся актерской профессией, то нужно ориентироваться на великих. Например, есть такие имена, которые не стоит забывать, — Олег Борисов, Евгений Евстигнеев, Иннокентий Смоктуновский. Есть еще целый ряд наших артистов, выдающихся, гениальных, великих тружеников, добившихся удивительных вещей в профессии. Мы сейчас их постыдно мало вспоминаем. Почему-то больше ценим артистов эффектных, артистов, которые быстрее могут сыграть на результат. Зрителю интересна какая-то яркая эмоция, а не сложная внутренняя жизнь. Это они могли гениально все передавать на сцене и в кадре. Там такая была палитра, такая полифония внутри одного человека, которая сейчас немножко не востребована.
— Почему так происходит?
— Сейчас время, когда востребованы более простые и однозначные смыслы. А так хочется попытаться ориентироваться именно на эту гениальность. Потому что их многозначность интересней, эта палитра, противоречивость — великое искусство. Начиная от Пушкина и Бродского и заканчивая нашими великими артистами. Это если говорить об искусстве, если говорить об учителях. То же самое и в жизни, хочется себе пожелать не бояться ориентироваться на великих. Не пытаться подражать, потому что, наверное, не получится. Но, планку себе ставить как можно выше, тогда и прыгнешь выше.
Евгенией Николаев
фото: Нина Бунина, телеканал "Россия"
