Максим Стоянов: верю, что хорошее кино — это мистика
В истории о том, как двое сотрудников правопорядка, совершенно разных по мировоззрению и характерам, вынуждены объединиться для работы над одним преступлением, оперуполномоченного Чагина сыграл популярный актер Максим Стоянов. Он рассказал «ТН» о том, как серьезно готовился к этой роли, каково ему было работать вместе с женой и почему работа для них всегда на первом месте.
— Какой след в вашей жизни оставил остросюжетный детектив телеканала НТВ «Черное солнце», премьера которого состоялась в онлайн-кинотеатре KION? С какими-то сложностями пришлось столкнуться?
— Любой проект в той или иной степени оставляет след в жизни артиста, какой-то в большей, какой-то в меньшей. «Черное солнце», конечно же, оставил, потому что был определенный опыт как творческий, так и человеческий. Особенно впечатлила режиссер Анна Носатова — своей самоотдачей, профессионализмом, умением бороться. Кино — это всегда борьба, всегда приходится преодолевать какие-то трудности, начиная с бюрократии и заканчивая погодными условиями. Какие-то вещи удается отстоять, какие-то нет, но тем не менее результат этой борьбы порождает определенную энергетику, которая уходит в монтаж и попадает на экран.
— Что за герой вам достался? Насколько он вам близок, может быть, он тоже любит бокс?
— Конечно, герой мне достался интересный. Это замечательный персонаж, в которого влюбляешься тут же на уровне прочтения сценария. В нем есть душа, какая-то справедливость внутренняя, подлинная, страсть и необузданность, и любовь к жизни. Он любит эту жизнь, цепляется за нее и живет каждый день максимально насыщенно. Мне очень нравятся такие парни, несмотря на все шероховатости, минусы, которые могут быть, но мы все живые люди, а в нем свет преобладает, в нем много светлой энергии, что мне нравится. Где-то он мне близок, где-то не очень, где-то приходилось учиться у него и учить его чему-то. Я думаю, это такая комбинация меня, написанного персонажа, моего опыта, интереса к нему и моей личной фантазии для развития роли, так и получился Чагин. Может быть, он и любит бокс, но, когда вы досмотрите сериал, то узнаете, что он бывший футболист, и, мне кажется, как любой мужчина он любит бокс, может, смотреть, а может, и участвовать. Но в основном его спортивная карьера пошла именно в футбольной сфере, потому что отец тренер, и он играл довольно прилично. Моему герою пророчили большое футбольное будущее, которое, к сожалению, или, к счастью, не сложилось. Если бы сложилось большое футбольное будущее, то мир бы лишился прекрасного оперативника.
— Насколько органично вы себя ощущаете в полицейской форме и в целом в образе служителя правопорядка? Приходилось ли с ними общаться, может быть, был пример, который вам помог в подготовке к этой роли?
— Я профессиональный артист и органично ощущаю себя в любой форме, которую будет предлагать художественная конструкция, проект, режиссер, будь то форма пилота гражданской авиации или царя-батюшки. Тут дело не в форме, а конкретной роли, ее объеме и глубине смысла. За каждой формой скрывается персонаж, а в хорошей литературе всегда глубокие персонажи, даже если они отрицательные. Думаю, всем в той или иной степени приходилось общаться с сотрудниками правоохранительных органов, особенно водителям. Конечно, когда я готовился к роли Чагина, ездил в отделение полиции, через знакомого, он уже на пенсии, но у него остались сослуживцы, друзья. Он мне любезно предоставил такую возможность. Просто приехал, пообщался, все, что мне можно было рассказать, — рассказали, записал пометки, потом изменял текст, делал его более человечным, как говорят сегодня оперативники, чтобы были острые словечки, и чтобы за этим стоял живой человек. В мелочах бог — как он одевается, говорит, общается с людьми, которых допрашивает. Есть еще один замечательный человек — Сергей Багиров, тоже в прошлом сотрудник, сейчас владеет частной компанией, которая занимается безопасностью. Он тоже меня много консультировал, подсказывал.
— Чтобы помочь пострадавшему, ваш капитан Чагин идет на должностное преступление, подтасовывает факты, в чем его быстро изобличают. А вы когда-нибудь страдали за правду, могли пойти «против системы»?
— С одной стороны, формально да, но с точки зрения какого-то неземного закона, Чагин прав, я считаю. И я боюсь представить, что может сделать мужчина, защищая свой дом, когда в него ворвались недруги, навредили его жене, хотели навредить его детям, а то и убить. Если бы все было прекрасно в этом мире и все законы работали, то, наверное, было бы споров гораздо меньше, чем мы сейчас наблюдаем. Правильно ли он сделал, не мне судить, но сценарием предлагается такая ситуация, на этом строится конфликт, и, по сути, и тот прав по-своему, и другой. В том и смысл хорошей литературы, когда одну и ту же ситуацию пытаются решить два разных видения мира. В общем, весьма интересная ситуация, а кто прав, кто виноват, дальше пусть решает зритель. Но то, что всегда надо действовать по совести, — это самый главный закон, я думаю.
— В детективный сюжет истории вплетены темы оккультизма, а вы сами насколько верите в магию, шаманов, ритуальные обряды?
— Я в это все не верю и довольно скептически отношусь к этим делам, но верю, что хорошее кино — это мистика. Когда действительно какие-то мистические вещи происходят благодаря ряду обстоятельств и труду определенной группы людей, которые работают на это кино. В моей жизни один раз случилось мистическое событие — картина «Гив Ми Либерти», потому что это выдающееся кино, а хорошее кино — это мистика.
— Каково работать в одном проекте с женой — в «Черном солнце» вы играете вместе с Викторией. Есть отличие: работать со своей второй половинкой или с незнакомой актрисой?
— Лучше это спросить у жены. Повторюсь, я профессиональный артист, мне хоть с табуреткой, хоть с космонавтом, хоть с любым другим партнером, профессиональным артистом или нет, нужно играть и выполнять творческую задачу. Так что у меня тут никаких волнений, проблем не было. Наоборот, даже интересно, какие-то детали возникали. Жена больше волновалась. Нам, по-моему, до этого еще не доводилось вместе сниматься. Для меня никаких отличий, буду работать с любым партнером, которого мне предложит режиссер. Были слухи, что один из знаменитых артистов, который имеет право голоса на площадке или еще где-то, иногда препятствует, когда режиссер утверждает ему партнера, и говорит: «Кого угодно, только не его!». И так меняют актеров. Считаю, что это недопустимо и некомпетентно. Надо довериться режиссеру. Иной раз, наоборот, интереснее артисты, которые на конфликте существуют, не переносят друг друга. Их союз может выдать невероятную энергию в кадре, которая пригодится потом в хорошем смысле, будет топливом для движения сцены. Художник сам должен на свой холст наносить краски, как он считает нужным, плохо, когда краски становятся художниками и начинают себя режиссировать, выбирать партнеров, проекты.
— Вы с Викторией обсуждаете свои роли, картины, советуетес ь принимая предложения о работе? Можете жене запретить сниматься, если вам не нравится сценарий, или в нем допустим много откровенных сцен?
— С Викторией мы обсуждаем роли дома, советуемся. Бывает, пробы записываем иногда, помогаем друг другу, чтобы качественно получилось. Я жене ничего никогда не запрещаю, в том числе сниматься где-либо, опять же возвращаясь к профессионализму и деликатности. Я профессиональный человек и не могу запретить моей жене сниматься в той или иной картине, если мне не нравится сценарий. Могу посоветовать, что, может, не надо, но я не буду лишать работы, из-за того, что мне не нравится сценарий или откровенная сцена. Я вообще не люблю связывать личную жизнь и профессию, это два разных пласта, я доверяю своей жене безоговорочно. Если она будет сниматься в картине, где необходимы откровенные сцены с художественной точки зрения, то, конечно, можно. У меня даже и помысла не будет ревновать. Понимаете, когда играют сексуальную сцену, то за кадром стоит человек 40 со светом, звуком, куча цехов, там при всем желании ничего не получится. Никакие биологические процессы не могут возникнуть у человека в моменте, когда снимают эту сцену. Можно, конечно, ее разыграть интересно, чтобы энергия появилась, и хорошие артисты так и делают, но после того, как камера останавливается, люди переодеваются, желают друг другу удачи и идут по домам. Так что я запрещать никогда ничего не буду, пусть работает, главное, чтобы ей это приносило удовольствие как артистке в первую очередь. Женщина должна быть счастливой, наслаждаться своей профессией, быть занятой, так что пусть.
— Кто первым заметил в вас актерский талант и направил по этому пути?
— Никто меня по этому пути не направлял, я сам пошел по нему по одной простой причине — я очень любил и люблю смотреть кино. В свое время, когда занимался боксом и учился в строительном, смотрел много фильмов. А потом оказался в Москве — я приехал сюда на заработки, работал на стройке, заливал бетон, сначала был арматурщиком, потом мастером, прорабом. И вот когда я стал инженерно-техническим рабочим, у меня появилось побольше свободного времени, я в прорабской на ноутбуке смотрел много фильмов и в какой-то момент задался вопросом: «Как эти люди появляются на свет? Как они попадают в кино?». Начал гуглить биографии любимых артистов, судьбы у всех были разные, но один общий знаменатель — учеба в театральном институте. Далее я гуглил «Как поступить в театральный?» и там все подробно написано — стихотворение, басня, проза. Я подошел к делу очень серьезно, заморочился конкретно, понял, что у меня будет только один шанс. Был огромный стресс, много сомнений, я очень переживал, но понимал, что это надо сделать, иначе я себя не прощу. Я хотел побороться по-настоящему, не на жизнь, а на смерть. И, мне кажется, эта энергия почувствовалась Константином Райкиным и всеми членами комиссии, и меня взяли. Спасибо большое Константину Аркадьевичу, Елене Ивановне Бутенко — это мои мастера, выдающиеся люди. Я считаю, что у меня была одна из лучших театральных школ в мире, благодаря Константину Аркадьевичу, он невероятный, он призывает к дисциплине, профессионализму, этике, труду постоянному, работе над собой. Считаю, что четыре года в школе-студии МХАТ были лучшим периодом в моей жизни.
— Насколько сложной и витиеватой была ваша дорога из Приднестровья в Москву?
— Да самая обычная дорога, со сложностями и витиеватостями в любое время. Тогда было попроще, наверное, потому что не было нынешней ситуации. Тогда было проще доехать — сел и доехал, а сейчас эти поезда не ходят. Сейчас вообще не просто все, и в Приднестровье тоже из-за политической ситуации, но будем надеяться, что скоро все разрешится лучшим образом для всех. Мне кажется, законы те же, ничего не меняется — приехать, устроиться на работу, трудиться, не быть разгильдяем и прохиндеем. Не важно, в какую точку мира ты поехал, — везде надо работать, и везде надо быть хорошим человеком, на которого могут положиться. Когда я прибыл в Москву, поначалу было сложно, но у меня здесь была родная сестра Наташа, они с мужем тут работали, но потом уехали, а я остался. На первых порах сестра помогла, а потом на стройку устроился, даже какое-то время с таджиками жил. Обычная жизнь обычного молодого человека, который приехал в большой город и пытается во что бы то ни стало уцепиться и остаться здесь жить и работать. Должна быть цель. Вообще Москва принимает тех, кто ее любит, она капризная королева, которая не верит просто так, ей надо доказать свою любовь, но и прогибаться тоже под нее нельзя. С ней надо быть суровым и жестким, но в то же время любить, брать ее как женщину и доказывать, что любишь ее. И когда она почувствует это подлинно, она одарит тебя лаской, вознаградит.
— Сама учеба как давалась? Константин Райкин строгий наставник?
— Учеба давалась прекрасно. Райкин скорее справедливый и адекватный. Он умеет преподавать, прививать очень важные вещи, которые нужны не только артисту, но и просто человеку, личности. Райкин великий абсолютно. Дай бог здоровья ему, его команде, замечательной супруге Елене Ивановне Бутенко, которая тоже была у нас педагогом на курсе. Ведь, как становятся Месси, — надо ночевать на футбольном поле, пахать день и ночь, чтобы что-то получилось. Так же и здесь, чтобы что-то вышло, надо работать. Это Райкин нам все время объяснял.
— В школе-студии вы сразу обратили внимание на Вику, которая там уже училась на два курса старше? Это была любовь с первого взгляда или пришлось добиваться взаимности?
— Я на Викторию сразу обратил внимание, она такая симпатичная, хорошенькая, но вот она ко мне как-то не очень поначалу отнеслась. То ли боялась меня, то ли что. Я же был сомнительный парень со стройки, гакающий, с говором, гонором. Пришлось добиваться, пришлось заставить обратить на себя внимание. Все сложилось как нужно.
— Как сохранить любовь и гармонию в семье при вашей тотальной актерской занятости — и у вас, и у Виктории? Как находите время на семью и воспитание дочери?
— Да все нормально. Надо быть психологически зрелым. Надо ковать железо, пока горячо, ведь сегодня у тебя тотальная занятость, а завтра ты не нужен никому, и такое может быть. И, конечно же, у нас с Викторией давно есть негласный договор между собой, что профессия на первом месте, важнее быть ничего не может. Проекты и актерская профессия не должны страдать от каких-то других наших задач. Такого, чтобы «я или профессия» у нас нет, потому что Виктория очень умная девушка, психологически зрелая, я, надеюсь, тоже. И мы решаем в моменте, если оба заняты, то что-то придумываем, нанимаем няню. Если я занят больше, а Виктория меньше, то она с ребенком, или наоборот. И Ульяна у нас растет хваткая, толковая, большая умничка. Ее воспитывает сама жизнь, с ней даже не нужно особо много заниматься, просто слегка направить, на танцы отвезти, со школы забрать, накормить, усадить за уроки. Как-то справляемся.
— Как изменилась ваша картина мира, когда в ней появилась Ульяна? Сильно ли вас изменило рождение ребенка?
— Прекрасно — родилась доча! Конечно, другими категориями начинаешь мыслить, становишься более цельным. Ребенок не то чтобы меняет взгляд на жизнь, а заставляет посмотреть на жизнь под другим углом, заставляет быть в тонусе. И, конечно, ты становишься добрее. С появлением дочи во мне появилась какая-то нежность, доброта, мне так кажется.
— Ульяне 8 лет, кем она мечтает стать?
— Не знаю, она кем только не хочет стать, это же ребенок. Она сделает выбор, когда время подойдет, непременно.
— Ваша супруга признавалась, Ульяна — 100% папина дочка, а вы в ней себя узнаете? Не только внешне, но и характер, поступки?
— Да, характер в ней мой есть однозначно, темперамент, поступки узнаю. Особенно это Виктория замечает, лучше у нее спрашивать, она может более подробно рассказать. У дочери прекрасная память, и какая-то душа невероятная, очень богатая. Она справедливая, добрая девочка и при этом с хорошей памятью, быстро стишки учит, сочиняет. Недавно сама придумала стихотворение, прекрасное для ее восьми лет.
— Пополнение в семье планируете? Наверняка вас с Викой часто спрашивают «когда пойдете за мальчиком?»
— Если вдруг это случится, то вы первая, кто об этом узнает.
фото: pr HTB, личный архив
