Евгений Маргулис: и Пушкин не написал бы второго «Онегина», после успеха мозги заплывают жирком
Евгений Маргулис не любит, когда его называют живой легендой, хотя он абсолютно точно подходит под это понятие. Сам он говорит, что еще не все сказал в творчестве, и поклонники от души желают ему долголетия, так как все, что он делает, навсегда остается в золотом фонде музыки. Телешоу «Квартирник НТВ у Маргулиса» — один из таких примеров, когда популярная программа благодаря ему перерастает свой формат и выходит на новый более высокий уровень. О большом концерте «Квартирника» на «Live Арене», настоящем и будущем рока и своем увлечении земноводными —в эксклюзивном интервью «ТН».
— Квартирник» — формат советской эпохи, многие его помнят. Благодаря вам он вернулся, но уже в формате телешоу. А какой квартирник времен СССР запомнился больше других?
— На свой самый первый квартирник я попал в достаточно юном возрасте и совершенно случайно. Он проходил в квартире какого-то писателя — я уже даже не помню, какого, у которого в гостях был Александр Галич. И там было человек сорок. Когда я услышал песни Галича, то просто обомлел, потому что ничего подобного я никогда не слышал в жизни. Правда, 99,9% текстов его песен я не понял вообще, но само выступление ошеломило меня своей непохожестью и оригинальностью.
— Сразу стали завсегдатаем квартирников?
— В этом плане мне повезло, потому что я «аэропортовский», а этот район Москвы всегда славился тем, что там проживало очень много актеров, писателей —богемный такойрайон. Я дружил с Игорем Окуджавой — старшим сыном Булата Окуджавы. Я видел, как Булат пишет свои песни, а когда мы рядом громко шумели, он на нас фыркал и по-отечески журил. Квартирных концертов в то время было достаточно много и в Москве, и в других городах. А первый человек, который проводил квартирники более-менее регулярно и всегда держал уровень, — был Саша Липницкий (музыкант группы«Звуки Му». — Прим. ред.). У него была огромная по тем временам квартира, и через его жилплощадь прошли практически все питерские музыканты, которые в дальнейшем стали очень известными. Мне нравилось, что на квартирниках звучит абсолютно первородная музыка, без аранжировок и использования сложной аппаратуры. Вот как музыкант придумал песню — такой он ее и показывал в силу своего таланта.
— А какой квартирник был самым крутым?
— В тогдашнем музыкальном вакууме все квартирники были крутыми — каждый по-своему. Там всегда звучало то, что мы бы никогда не смогли услышать по радио или телевизору. Это была совершенно другая музыка, другие слова и самое главное — атмосфера. В СССР тогда были песни четырех типов: о любви, о любви к партии, о рабочей профессии и просто ничего не значащие. А на квартирниках пели совершенно одругом: о жизни, о переживаниях, рефлексии и прочее. По-этому это творчество всегда подкупало своей чистотой и искренностью, которой на официальной эстраде не было и в помине.
— Когда вы сами собирали квартирник, что чувствовали?
— Конечно, ощущение отличалось от обычных выступлений. Во-первых, на моих квартирниках, как правило, собиралась особенная публика — друзья-музыканты, их коллеги из музыкальной сферы. В отличие от обычных концертов, люди приходили более искушенные в музыке. Они врубались в каждую запятую текста, в звучание каждой ноты. С ходу понимали, о чем ты хочешь сказать, и могли оценить двойной, тройной и прочий порядок смыслов. Это был очень серьезный тест на профпригодность. И когда им по-настоящему нравилось — это была высшая оценка, которая резко повышала самооценку, и служила мощным толчком для дальнейшего творчества.
— Как возникла идея с телеформатом квартирника?
— Эпоха квартирников канула в Лету вместе с СССР, и это было несправедливо. В какой-то момент пришла мысль возродить его в формате телестудии, куда могли бы приходить те же музыканты, что и раньше, только уже известные и любимые зрителями. Появилась возможность показать широкому кругу зрителей, с чего эти музыканты начинали, как росли и развивались и что из этого всего вышло.
— Кто был самым сложным гостем программы?
— Такого гостя не было, так как я всегда основательно готовлюсь к программе. Со многими гостями я много лет знаком лично, а если с артистом и с его творчеством я не знаком, то я всегда заранее отслушиваю все, что он делает. Все артисты, которые у меня были в программе, были интересны по-своему, все очень яркие. Те, кто мне не интересен, я не зову. Как сказал Юра Стоянов, у тебя единственное шоу ТВ, где ведущий любит гостей больше, чем себя.
— Скоро будет большой сборный концерт гостей вашего «Квартирника». С одной стороны, это прекрасно, что большое количество зрителей почувствует драйв квартирника. Но не потеряет ли он своей магии? Ведь у вас в программе почти ламповая атмосфера.
— Честно? Сам не знаю пока. Надо попробовать, чтобы понять. Знаю только, что огромное количество людей всегда хотят попасть на запись программы, но больше 150 человек телестудия не вмещает. И мы вдруг неожиданно для себя поняли, что раньше мы управляли «Квартирником», а теперь он нами. Поэтому родилась идея радикально расширить зрительскую аудиторию для артистов. Но, думаю, что такие масштабные концерты мы нечасто будем делать. Вы правы, у проекта немного другой формат, и камерная атмосфера в студии — одно из главных ее отличий и преимуществ. Но появилась идея сделать на базе «Квартирника» некий образовательный проект —открыть академию. Возможно, создать студию звукозаписи, лейбл и помогать в продвижении молодым музыкантам, которых у нас предостаточно и которые в силу какой-то неопределенности и неопытности не знают, что делать со своим материалом. Хочется подставить им свое плечо и облечь их творчество в удобоваримую форму.
— Кого из зарубежных исполнителей вы бы пригласили в первую очередь?
— Это очень сложный вопрос. Пригласил бы всех, кто нравится, а это довольно широкий список. (Улыбается.) Но в первую очередь тех, кто играет независимую калифорнийскую музыку, — PearlJam, RedHotChiliPeppers, FooFighters, думаю, они были бы интересны широкому кругу российских слушателей. Всегда же интересно посмотреть больших артистов в ограниченном пространственном объеме небольшой студии. Да и им самим это всегда больше нравится в плане звучания, чем огромный стадион.
— Если бы у вас была возможность пригласить любого артиста — из любого времени в свою группу, кого бы мы увидели рядом на одной сцене?
— Я бы ограничился «битлами». Это идеальная четверка, но мне бы хотелось стать пятым членом этого великого коллектива. Они были великие экспериментаторы и, по-моему, придумали всю музыку.
— А в чем была магия музыки «Машины времени», «Воскресенья», которая живет десятилетиями?
— В первую очередь, это хороший русский язык, и еще, наверное, искренность. Все было сделано по-честному, потому что в то время, когда мы начинали, не было никаких компьютеров, искусственного интеллекта, а были только гитара, руки и башка. Из всего этого получался честный и душевный разговор со зрителем. Покойный Лемми Килмистер как-то сказал гениальную фразу: «Ты будешь всю жизнь слушать ту музыку, которая тебя зацепила в детстве». Я с ним согласен. Меня в детстве зацепили «битлы», и все стилистические ответвления их музыки до сих пор цепляют. Я много лет тому назад даже придумал тост: «Так выпьем за «Битлз», которые обеспечили нас работой».
— Почему у ваших друзей и великих коллег-музыкантов Алексея Романова, Константина Никольского, у того же Юрия Антонова — ничего нового так и не получалось создать такого же уровня, как их первые альбомы?
— Это кажущееся впечатление. Они писали и продолжают делать это высоко-классно. Просто тех, кого зацепила музыка «Воскресенья» в их детстве, они до сих пор хотят ее слушать и ходят на концерты группы с этой целью. Им новое от артистов как бы уже и не нужно. Я прекрасно вижу на концертах, что публика взрослеет вместе с нами, а молодая поросль воспитывается совершенно на другой музыке. Но, что обращает на себя внимание, что все артисты, абсолютно все, на каком-то определенном этапе жизни начинают записывать каверы из любимых песен, которые они слушали в детстве. Кого ни возьми!
— А Пушкин написал бы второго «Онегина», например, после сорока лет?
— Думаю, что нет. Происходит определенный период жизни, когда прет. А потом начинается пресыщение, всенародное признание,любовь, и мозги потихоньку заплывают жирком. Когда хочется что-то доказать и когда ты уже все и всем доказал — разные условия для творчества.
— Почему талантливые люди собираются вместе в группу, создают шедевры, а потом расходятся?
— Это диалектика жизни. Первый альбом любой команды создается, по моим подсчетам, лет за пять, а то и больше. То есть обычно происходит так: ребята собрались школьно-дворовым коллективом, придумали массу всего нового и интересного. Прошло пять лет, они выпустили свой первый альбом, который разошелся по всему свету. Они стали дико популярными, и тут —бабах! — надо выпускать второй альбом. Если первый они писали пять лет, то второй такой же шедевральный за год они написать уже никак не смогут. Опять же, с выпуска первого альбома проходит какое-то время и группу настигает кризис лидерства. Каждый мнит себя главным в группе и начинает тянуть одеяло на себя. И начинается раздрай. Итог закономерен — коллектив разваливается.
— То есть главная причина — амбиции и этот кризис личностного роста?
— Абсолютно. Некоторым удается этот этап пройти, но это, как правило, исключения из правил. В основном, конечно, все заканчивается фатально.
— Семейные психологи говорят, что есть кризис седьмого года в браке, еще какие-то критические периоды. У групп есть рубеж, когда они подходят к кризису?
— Не думаю, что есть подобная статистика. Каждая группа к этому решению приходит своим путем и в свое время. Только анамнез процесса схожий у всех — «одеяло» на себя. Это я вам как врач говорю.
— Вы один из немногих музыкантов, которые своим примером регулярно опровергали поговорку, что «Два раза в одну реку нельзя войти», вы возвращались и в «Машину времени», и в «Воскресенье», и работали там прекрасно. Во второй раз как-то по-другому смотрели на творческий процесс?
— Естественно! Мы все за время расставания становились более спокойными, самодостаточными, каждый уже знал себе цену. Если раньше нас постоянно раздирали различные тревоги и сомнения, то потом этого всего уже не было. За время вне группы я успевал уже что-то и сам сделать в плане творчества. И еще одно отличие: раньше я писал песни для группы, и если не получалось, то, как правило, от собственного неумения правильно выразить. Вернувшись, я писал уже с учетом профессиональных возможностей музыкантов, которые были рядом. Я понимал: это они не готовы сделать, поэтому старался писать в заданном формате и в духе команды. Так получалось более адаптивно: что-то пишешь для себя, что-то — на сторону, что-то — для команды. Я не считаю такое творческое разветвление зазорным. Да, есть групповое творчество, а есть написание песни лично для себя. И ты уже начинаешь сознательно моделировать свои действия.
— Какой совет себе, молодому, вы бы дали сейчас, если можно было бы, когда вы еще не были таким маститым музыкантом?
— Слушать больше хорошей музыки и интенсивно заниматься с инструментом.
— Куда уже больше? Мне кажется, вы вообще погружены в музыку полностью.
— Нет предела совершенству. Чтобы выходить на новый уровень, музыканту нужно работать еще больше.
— А вам проще сочинять музыку или слова одному или в группе в формате мозгового штурма, когда есть творческая синергия?
— Когда как. Что-то ты сразу пишешь, а если возникает какой-то затык, то хорошо, когда есть возможность к кому-то обратиться и посоветоваться. Но все зависит от того, на что ты рассчитываешь в данный момент.
— Поклонники мне, наверное, не простят, если я не спрошу, кто такая Таня из вашей известной песни и почему она дура?
— Это песня Ромки Луговых, из его дебютного альбома. Возможно, у него была такая Таня, которая сыграла какую-то роль в его жизни. Но это не точно. (Улыбается.) Это, скорее, музыкальная аллюзия, не более того.
— В чем секрет долголетия вашей семейной жизни. Ваша семья — один из образцов для подражания в нашем переменчивом мире шоу-бизнеса.
— Последующее всегда хуже предыдущего — это аксиома жизни. Поэтому мы с женой однолюбы. Еще у меня одно проверенное временем правило: «Не спорь с женщиной, просто сделай по-своему» — всегда работает.
— Как успехи у сына? Он закончил мехмат МГУ, скоро министром финансов станет?
— Он успешно занимается своей финансовой службой в банке и счастлив. Это несколько далекая история от музыки, но ему нравится.
— Он не захотел идти по вашим стопам?
— И не собирался, потому что его с детства привлекали только цифры и шахматы. Сразу было видно, что он родился бухгалтером или математиком.
— В школе за него математику, наверное, не делали?
— Конечно, нет. Это был его любимый предмет, который легко ему давался.
— Вы долгое время собирали лягушек. Откуда такая тяга к земноводным?
— Когда мне исполнилось 33 года, на день рождения Макар подарил мне нэцке в виде лягушки. А затем еще и Кутиков преподнес мне деревянную фигурку тайской лягушки — размером примерно с бочку. Меня это так прикололо, что я начал их собирать.
— Собирали поделки или живых тоже?
— Только поделки! Мне живые нафиг не нужны. Но потом в какой-то момент мне это все надоело, коллекция разрослась до шестисот штук, ставить уже некуда было.
— В болотах уже, наверное, столько лягушек нет.
— Да, и это стало меня как-то напрягать, поэтому я сказал себе стоп и начал коллекционировать струнные этнические музыкальные инструменты.
— Вы, как прекрасный мультиинструменталист, наверняка их осваиваете?
— Когда мне интересен какой-то звук, я, конечно, с удовольствием беру в руки и играю. И в записи иногда использую для колорита звучания, для антуража. Но большую часть времени они просто радуют мой глаз, а не слух.
— А на каком инструменте вам наиболее комфортно играть? Вы и на басе долгое время играли, и на ритм-гитаре.
— Я примерно одинаково играю и на том, и на другом инструменте. Но будем считать, что ритм-гитара мне все-таки чуть ближе по духу.
— Скажите, рок умер или еще нет? После смерти Оззи Осборна дискуссия опять началась.
— На протяжении последних ста лет рок хоронят, а он все живет и живет. Как птица Феникс возрождается каждый раз. Пусть так и будет всегда.
— Почему рок не приживается в России так, как его любят на Западе?
— Это заблуждение, уверяю вас. Рок у нас всегда был массовым явлением, как бы его не гнобили в советское время. Просто долгое время он не признавался на официальном уровне, как на том же Западе, поэтому, видимо, сложился такой стереотип. Но эта музыка всегда была востребована — и тогда, и сейчас. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю. И сейчас появилось много коллективов, играющих качественный рок и собирающих огромные залы, стадионы поклонников этой музыки.
— Старые команды — «Ария», «Пикник», «Алиса» и другие сейчас активно гастролируют со своим проверенном временем репертуаром. А что с молодыми рок-группами?
— Да их навалом! «Wildways», «Stigmata» — это то, что первым пришло на ум. На самом деле много приличных российских команд появилось. Я с удовольствием наблюдаю за ростом их уровня, за новым звучанием — это все очень интересно!
— А кто наиболее сильная по влиянию на рок российская группа?
— Да с ходу как-то и не определишь. Лучше зайдите в Интернет и посмотрите, кто сейчас собирает стадионы и в каких городах, тот, наверное, и лучший. А ведь многие команды не так известны широкой аудитории, но они работают и стабильно собирают внушительную публику и в регионах, и в столице. Они все самобытные, талантливые, поэтому кого-то выделять и превозносить, я думаю, не стоит. Главное, глядя на них, понимаешь — рок жив и всегда будет жить!
Евгений Николаев
Фото: PR НТВ
