Алексей Филимонов: больше никаких женщин в моей жизни
Популярный актер Алексей Филимонов считает, что играть отрицательного персонажа интересно из-за их сложности. У антагонистов больше внутренних проблем и нестандартных задач, которые они не всегда осознают. Чем точнее создан антагонист, тем яснее становится положительный персонаж. И для зрителей важно видеть объем взаимоотношений, которые должны быть сложнее, чем кажется на первый взгляд. В сериале «Берлинская жара», который выходит сразу в трех онлайн-кинотеатрах Wink, KION и Premier, он играет фактически рафинированное зло — шефа нацистской контрразведки Вальтера Шеленберга. О своей новой роли, сложных отношениях с женщинами — в эксклюзивном интервью артиста «ТН».
— «Берлинскую жару» уже называют спин-оффом легендарного фильма «Семнадцать мгновений весны». Что подумали, когда узнали, кого предстоит играть?
— Обрадовался. Интересно очень было сыграть такую роль. Шеленберг — персонаж во всех смыслах интересный. Почитал про него, поинтересовался, что он за тип. Выяснил, что он был все-таки человек неординарный, умный и жестокий. И очень хитрый. Еще отметил, что у него, в отличие от большинства высших нацистских офицеров, было хорошее образование — юридическое, а еще историческое. И эта его юридическая подкованность накладывала отпечаток на его стиль управления и то, как он вел свои дела. Он все делал очень по-деловому, быстренько и въедливо.
— Есть ли у вас какие-то семейные истории, связанные с Великой Отечественной войной?
— Мой дед по отцу погиб на войне. У моего отца было пять братьев, и семья жила не очень хорошо. Всегда думал, что если бы дед остался жив, то судьба нашей семьи сложилась бы гораздо лучше. А второй дед, по маме, вернулся домой живым, но никогда ничего о войне не рассказывал.
— Канонический образ Шеленберга представил в свое время в фильме «Семнадцать мгновений весны» Олег Табаков. Вы как-то оглядывались на эту его работу?
— Конечно, нет. Фильм же снимался в другое время, и был другой стиль подачи материала. Да и жанр в нашем проекте немножко сдвинулся. Соответственно сложившийся образ Шеленберга в нашем фильме тоже немножко трансформировался. Поэтому я никак не соотносил прекрасную работу Олега Павловича со своей ролью, чтобы не дай бог с ним не коррелировать.
— То есть ваш Шеленберг будет другим?
— У меня он получился более активный и жесткий.
— Не боитесь сравнения с Табаковым?
— Я не боюсь. Даже жду и буду наслаждаться этим.
— Табаков, как известно, за эту роль получил благодарственную рождественскую открытку от племянницы Шеленберга. Вы ждете тоже какой-нибудь знак внимания со стороны его потомков?
— Я по жизни в принципе уже ни на что не надеюсь, ничего не жду. Серьезно. Жизнь такая сейчас, что ничего ждать не приходится.
— А традиционную рецензию от Натальи Георгиевны Гавриловой — вашей первой учительницы, которая за руку привела вас в театральное училище, ждете?
— Она мне давно не пишет ничего такого. Просто смотрит, и, когда встречаемся, говорит, что ей все мои роли нравятся. Она же уже совсем старенькая, ей бы посмотреть кино и порадоваться.
— Получается, когда вы были еще школьником, она в разглядела в вас будущего артиста?
— Да, она почему-то решила, что у меня есть талант, а я не спорил и пел песни в школе из уважения к Наталье Георгиевне.
— Какие это были песни?
— Разные. Я действительно неплохо пел, и она решила меня использовать в качестве солиста на разных школьных праздниках.
— А кем вы сами хотели стать?
— Я до сих пор жалею, что не стал летчиком-испытателем. Все детство собирал модели самолетов, хотел поступать в летное училище, но мама почему-то решила, что мне не надо туда.
— Зато можете реализовать свою мечту в кино. Кого хотели бы сыграть из летчиков?
— Я хотел бы сыграть какого-нибудь известного советского или российского летчика-испытателя. Ведь это летчики самого широкого профиля, они летают на любых самолетах. Вот это реально круто! Это просто мечта полетать на разных аппаратах — от кукурузника до ракеты.
— Сейчас это стало попроще сделать, есть же аэроклубы.
— Я, кстати, думаю про это. Может, пойду поучусь. До конца жизни — точно попробую самостоятельно подняться в небо.
— Если вернуться к роли в «Берлинской жаре», вы сами как по ощущениям оцениваете значимость этой роли для своей карьеры?
— Я питаю надежды, что эта роль поможет мне дальше проявляться в профессии как можно ярче.
— Нет опасения, что станете заложником роли, и вам придется и дальше играть многочисленных нацистов?
— Я давно заложник одной роли. (Улыбается.) После «Бумера» я переиграл бесчисленное множество разных подонков, убийц, гопников, наркоманов.Это смешно, но меня до сих пор люди, если на улице узнают, то говорят: «О, это Вовка, а чо?». Меня еще ни разу не узнали по другой роли. Только по этой. Я уже превратился в пожухлую курагу, а меня все равно узнают. (Улыбается.)
— Вас это радует или расстраивает больше?
— Меня это, если честно, удивляет.
— А гештальт Вовки не закрыли, не приобрели себе «Бумер»?
— Бог миловал. Прислушался к Владимиру Вдовиченко. (Улыбается.) Да и не было особого желания, честно говоря. У меня есть автомобиль «Wrangler», старенький-старенький — модель 1996 года. Мне просто по приколу такая машина.
— Нравится дух Дикого Запада?
— Эта машина такая, как бультерьер, мне кажется. Что-то в ней есть уникальное, какой-то свой характер.
— Головой упрется в гаражную дверь и стоит?
— И это тоже. (Улыбается.) Там даже никакой электроники нет. Вообще! И кнопок нет. Там даже свет включается тумблером. «Wrangler» же долгое время был в США базовым армейским джипом, поэтому там минимум удобства и комфорта. Это потом они уже в народ ушли.
— Вы же сами как-то говорили, что вам интереснее играть отрицательных персонажей, потому что арка событий больше, простор и вариативность.
— А что я мог ответить на такой вопрос, если я играю практически только их? Приходится оправдывать то, что ты играешь. (Улыбается.)
— Это вам не нравится?
— Нравится, конечно. Это правда интереснее — отрицательных играть. Но было бы хорошо для разнообразия и положительных героев сыграть. А то черты отрицательных персонажей скоро закончатся, уже даже не знают, откуда их черпать.
— Роль Александра Вертинского во многом знаковая, но вы удивили всех, что пришли на кастинг в спортивной одежде, которая была далека от образа, который предстояло играть. Почему вы так поступили?
— Просто я обычно хожу в спортивном, поэтому специально и не наряжался. Но я благодарен Дуне Смирной, что она не стала на этом зацикливаться и обращала внимание не на форму, а на содержание.
— Говорят, съемки «Вертинского» были изнуряющими, что Авдотья не особо жаловала актеров, вы там чуть ли не в обморок падали. На ваш взгляд, обоснован ли такой режиссерский подход?
— Я думаю, каждый проект обусловлен своими сложностями и рамками производственного процесса. Причем сложности могут быть у всех — у актеров, операторов, даже режиссера. У нас, видимо, сошлось все. Там никому просто не было. Приходилось работать в чрезвычайно жестком режиме. Но никто не жаловался, все получали удовольствие. Другое дело, что в какой-то момент ты не замечаешь, что организм устал.
— Профессиональные издержки?
— Да, просто, мне кажется, каждый актер знает, что может произойти все что угодно. Надо быть готовым ко всему вообще. Никого не волнует, можешь ты — не можешь, болеешь ты — не болеешь, есть у тебя настроение — нет настроения, голодный ты или сытый, влюбленный, разведенный — какой хочешь! Мертвый — живой, ты должен это сделать. Кстати, я на «Вертинском» даже на одну смену не пришел, потому что просто утром проснуться не мог. А когда встал, то за день два раза сознание потерял. Может, и к лучшему, а то, может, я там бы и умер вообще.
— Такой подход к съемочному процессу разве не перегиб?
— Тут не зависит от того, что хочет получить на выходе режиссер. А еще условия съемочного производства диктуют свои правила. В этом никто не виноват. На «Вертинском», кстати, все друг другу очень помогали, поддерживали и делали все, что могли, чтобы сделать работу хорошо.
— При равных прочих вы какого режиссера выберете?
— Я пойду к тому, кто более талантлив.
— Но и у самых талантливых были провальные проекты. Как угадать?
— Тогда я пойду к тому, кто из них более хороший как человек. Это очень важно в кино и вообще в жизни.
— В театр вернетесь?
— Да, я собираюсь, даст бог, может, в этом году. Но, если это случится, думаю, это будет какой-то независимый проект. Со своей командой сделаем небольшую постановку.
— Хотите уже выступить как режиссер?
— Скорее как актер и продюсер.
— Вы говорили, что вы хотите себе бультерьера завести. Обзавелись?
— Нет, не обзавелся. Был такой момент, когда очень хотел, но не получилось по разным причинам.
— Говорят, что породу собак люди выбирают не случайно. Почему у вас выбор пал на бультерьера?
— Я разных собак смотрел. Но понял, что только бультерьеры мне максимально подходят. Во-первых, мне нравится, как они выглядят. Еще очень умные и всегда сами по себе. Они, как мне кажется, ближе к кошкам, чем к собакам, — абсолютно автономная единица, которая сосуществует с тобой в одном пространстве. Никогда не знаешь, что ожидать от них, в хорошем смысле. Они очень веселые и активные, и они очень озорные, с ними не соскучишься. Это всегда какой-то сюрприз. Если вам придется пообщаться с такой собакой, я вас уверяю, вы удивитесь, насколько она необычна.
— Может, вам попался какой-то конкретный индивид, за которым вы наблюдали?
— Нет, это у них в породе заложено. Они совершенно не от мира сего. Бультерьер, например, может встать, головой упереться в стену и так простоять час или два. И они так часто делают! И никто не понимает, почему. Может быть, они так медитируют и уходят в свою собачью нирвану. (Улыбается.) Вот такие они странные собаки.
— А в людях какие черты характера цените?
— Я ценю верность и честность.
— Мне кажется, в артистической среде таких людей сложновато встретить. Или я ошибаюсь?
— Не знаю, у меня есть такие друзья. Причем из разных областей, скажем так. А вот предателей терпеть не могу. Это люди низшего класса во всех смыслах. Предательство можно понять, но его нельзя простить. Как в известной присказке про поломанную руку: простить можно, а вот обнять уже не получится.
— А к женщинам, которые так или иначе в разные моменты жизни появляются рядом с вами, у вас тоже такие требования?
— В последнее время мое разочарование в женщинах достигло апогея. Поэтому больше никаких женщин в моей жизни. Так и напишите!
— Кто же вас так разочаровал? Есть какая-то определенная персона?
— Нет, никого конкретно я не имею в виду. Это, скажем так, общее наблюдение за жизнью. Я думаю, это вселенская проблема. Просто женщины по сути своей — женщины, и с этим ничего не сделать, к сожалению.
— Понять и простить, да?
— Да, понять и простить. И обходить их стороной.
— Сколько вы планируете обходить их стороной? Невозможно же так — махнуть на них рукой, и все. Может, просто паузу взять в отношениях?
— Нет-нет, все-все-все. Это как бросить курить — раз и навсегда!
— А вдруг появится женщина, которая вас убедит в обратном?
— Не дай бог! Поверьте, это все иллюзия! Женщины способны на это — создать иллюзию, а потом уничтожить тебя и себя тоже. У них странная парадигма жизни в принципе. Сначала создать идеальный мир, а потом взорвать в этом мире ядерную бомбу.
— У вас есть какие-то другие увлечения?
— У меня хобби — наблюдать за живыми людьми. Мне так интересно, как люди существуют.
— Дают какую-то пищу для размышлений?
— Эти наблюдения оставляют мне много вопросов про то, зачем мы все живем вообще? Такое у меня развлечение подумать на эту тему.
— А ответ вы где хотите найти?
— Я где только его не искал! Прочитал кучу книг, встречался с разными интересными людьми, разговаривал. Но ответа пока никто не знает. У каждого своя версия. Но меня эти версии вообще не устраивают. Они либо слишком мелкие, либо слишком выдуманные. А истины нет.
—Какая версия, какая точка зрения или тезис вам ближе всего по вашему ощущению?
— Для чего мы живем? Я вообще не в курсе, я до сих пор пытаюсь понять. Единственная мысль меня посещала, это то, что мы все живем вхолостую. Что бы мы ни делали, какие бы подвиги мы ни совершали, какими бы людьми ни были… Я смысл пока не нашел. Как будто мы все живем вхолостую. Как будто в режиме ожидания человечество находится. Ну и каждый человек. Такое ощущение. А ожидание чего? Непонятно тоже.
Евгений НИКОЛАЕВ
фото: пресс-служба WINK
