Александр Асташёнок: я разрешил себе многие вещи, в которых раньше сомневался
— Саша, ты впервые сыграл летчика?
— К великому сожалению, играл летчика впервые, но надеюсь, что еще сыграю не раз, потому что я обожаю играть людей в форме. Мне кажется, она мне очень идет.
— Как проходили съемки, что запомнилось?
— Мы снимали одну сцену практически весь день. Я наконец-то увидел, как работают в большом кино, хотя я не раз уже снимался в полном метре. Но такую доскональную работу увидел впервые, как выстраивали кадр, ловили нужные моменты, было очень интересно. Но особенно меня удивил аэропорт города Вологды, где проходили съемки. Как человеку, увлекающемуся авиацией, мне было очень интересно увидеть, что в нашей стране еще остались такие прекрасные аутентичные объекты советского наследия. Настоящий старый советский аэропорт, с деревянными панелями, лепниной, казалось, что вот-вот увижу девушку в кокошнике с тележкой газировки и эскимо. Да, и еще был незабываемый момент, когда в процессе съемок нам с главной героиней Надеждой Калегановой пришлось выкурить три или четыре пачки сигарет на двоих. Не знаю, курит ли Надежда, но я не курю совсем, и для меня это стало настоящим испытанием. От непривычки очень кружилась голова, хоть я и пытался не затягиваться. Был такой экстрим на преодолении.
— История одновременно и страшная, и чудесная, ведь иначе как чудом не назовешь, то, что случилось с героиней. Ты сам не боишься летать на самолетах?
— Я обожаю такие истории! На их примере, даже в самой критичной ситуации, когда все валится из рук и летит в пропасть, нужно помнить, что всегда есть шанс на спасение. И это не только в плане катастроф, но и в личных отношениях, и в чем угодно. Раньше у меня была очень сильная аэрофобия, я не мог спокойно находиться в самолете, любое изменение звука, любая воздушная яма приводили к стрессу. И это мне очень сильно мешало. Победил я этот страх после того, как начал изучать, как устроен самолет, как он летает, какие в нем двигатели, могу легко распознать любой самолет. В итоге аэрофобия переросла в увлечение, теперь мне нравится летать, я даже проходил несколько курсов управления гражданским самолетом на тренажерах, на которых тренируют пилотов. И мне удалось с первого раза посадить самолет, пусть и при помощи инструктора. Много раз я бывал во время полета в кабине пилотов, правда, это было давно, когда пилоты к этому относились нормально, сейчас все уже очень строго.
— Вспомнишь что-то из экстремальных историй, связанных с полетами?
— Их было много, особенно во времена гастрольной жизни с группой «Корни», когда мы летали постоянно. В основном это было связано с экстремальными погодными условиями и сложными посадками. Помню серьезный случай, когда мы садились в Домодедово на ТУ-154, рейс из Анапы, лето и полный самолет детей. И мы попали в грозовую тучу. Не знаю, что происходило с самолетом, но у нас было ощущение, что сейчас сломаются крылья, они загибались, как у птицы — вверх, вниз. Самолет махал крыльями, все трещало и казалось, что самолет сейчас развалится. В какой-то момент мне стало плохо, я попробовал дойти до туалета, меня подбросило вверх, и я упал на пол. Это был как раз тот момент, о котором говорят — вся жизнь пронеслась перед глазами. И еще была похожая история, когда мы летели с острова Реюньон в Париж и попали в бурю. Был огромный самолет, и нас болтало часа три над океаном.
— Артистам, кроме таланта и профессионализма, еще очень нужна удача. Тебя в этом плане можно назвать везунчиком?
— Безусловно, с самого начала пути. И я очень ценю это послание свыше, как говорится. Ничего не предвещало того, что я должен стать профессиональным артистом. Я готовился к совершенно другой жизни у себя дома в Оренбурге, выбирал профессию. Как прагматик, я всегда даю себе какие-то дедлайны, если до определенного момента не получилось, значит, надо что-то менять. И тут мне вдруг прилетает «Фабрика звезд», а потом начинается гастрольная история с группой «Корни»… В 2011 году я закончил ГИТИС, и где-то полгода думал о том, что, ну наверное нужно чем-то другим заниматься, раз нет предложений. И тут меня приглашают в мой первый проект — сериал «Дар», и с этого начинается моя киноистория. Все это, я считаю подарками судьбы. И надеюсь, их будет еще много.
— У тебя случались периоды, когда ты сомневался в себе?
— Вся жизнь артиста из этого и состоит. Никто, даже самые успешные, никогда не уверены в себе на 100%. Безусловно, ты любишь свою профессию, отдаешься ей без остатка, но всегда есть момент сомнения и мысли «А тем ли я занимаюсь?». Зато, когда все получается, — это самые духоподъемные, феерические моменты.
— Тебе в прошлом году исполнилось 40 лет. Какие эмоции в связи с этим испытал?
— Да ужасные, даже не хочу об этом говорить. Мне кажется, тут себя вовсю проявил кризис среднего возраста. Но вообще это событие мне принесло как минусы, так и плюсы. Минус в том, что я уже понимаю, что разменял пятый десяток, вступив во взрослый возраст. А с другой стороны, очень многие комплексы, недосказанности самому себе, они отпали. Я разрешил себе многие вещи, в которых раньше сомневался. Стал ко многому проще относиться, в том числе в общении с людьми, пришло понимание, что никто никому ничего не должен. И главное, я занимаюсь именно тем, чем я хочу, и так, как я хочу. Просто живу и наслаждаюсь жизнью. Но внутренне я себя на сорок лет точно не ощущаю, потому эта цифра и вызвала такой внутренний протест.
— Не отмечал этот юбилей, как принято у мужчин?
— Не отмечал, но не потому, что не принято, а я вообще не особо люблю отмечать свои дни рождения. Хотя раньше мы отмечали, причем бурно, масштабно, с сюрпризами и подарками, но это было давно. Мои любимые праздники — Новый год и дни рождения дочери и супруги. Свои главные подарки я получил от жизни, в личном плане — семью и ребенка, а в творческом — вообще все, что со мной происходит, каждая роль, каждая песня, каждый концерт!
— В этом году 20 лет с твоей победы на «Фабрике звезд», чем сейчас тебе то время вспоминается? Ты был тогда счастлив?
— Конечно, в тот момент жизни я был счастлив, потому что осуществилась моя мечта, — я стал артистом. Причем не просто артистом, а вышел на сцену «Олимпийского» (которого сейчас уже нет) и 16 тысяч человек кричали мое имя и пели мои песни. Это была абсолютная эйфория, и мне кажется, я еще год мог бесплатно всем желающим раздавать огромное количество эндорфинов! 2002 год я могу охарактеризовать одной фразой — все получилось! Жизнь пошла совсем по другому пути.
— Дочка когда школу заканчивает?
— В следующем году, а за это лето пообещала нам определиться с выбором профессии и институтом. Чтобы у нее весь ближайший год был посвящен подготовке в определенный вуз. Конечно, у нее есть какие-то базовые планы, типа экономист, юрист, но это пока все лишь разговоры.
— А вообще что Вика любит, что сейчас в ее сфере интересов?
— Ну, как у любой девочки — встречи с молодым человеком, всякие романтические фильмы-книжки и игра на укулеле, как ни странно, ее увлекла. Вика интересуется историей в так называемой популярной индустрии, разбирается в музыке, кинематографе. С раннего детства я научил ее слушать музыку, делал интересные подборки, а потом она стала делать их сама. И мне очень нравится, когда дочка ставит мне какого-то исполнителя, которого я не знаю, например, американский лаунж-джаз 40-50-х годов. Я слушаю, мне вдруг нравится целый альбом, и я понимаю, что у нас с ней в этом смысле вкусы совпадают, что меня очень радует. Как и то, что она не слушает современных рэперов и пошлую популярную музыку. Мне точно вряд ли бы понравилось, если бы моя дочь слушала, как рэпер поет, нецензурно обращаясь ко всем слушателям, и к ней в частности.
— Некоторые родители продолжают воспитывать детей и тогда, когда они уже стали взрослыми… Ты строгий папа, контролируешь, дома ли дочь в 11 вечера?
— Да, я сейчас очень строгий папа, потому что Вика стала очень непослушной дочерью! И я хочу заявить об этом на всю страну. (Смеется.) Переходный возраст 13-14 лет для нас прошел относительно спокойно, все началось года полтора назад. Причем ладно бы она отстаивала свою позицию аргументированно, а то никаких аргументов, одни сплошные эмоции, что нас с женой, конечно, расстраивает. Например, если бы дочь говорила: «Я ложусь в два часа ночи, потому что… Делала проект, готовила доклад, что-то творила, создавала», то есть занималась делом, это одно. А когда просто подростковое упрямство и желание делать все по-своему, тут я не могу смолчать. Ну, ничего страшного, все родители через это проходят. Причем мы никогда Вике ничего не запрещали, не строили ее, не устанавливали строгих правил. Но в то же самое время мы за аргументированный подход ко всему, за всеми поступками должна стоять какая-то идея.
— Сейчас, когда дочь почти взрослая, стало ли у вас с супругой больше времени друг на друга? Может быть, поехать вдвоем в романтическое путешествие?
— Мы с Леной уже достаточно давно это делаем, потому что Вика у нас лет с десяти самостоятельный ребенок, мы спокойно оставляли ее одну дома. Последние года два дочка уже и путешествует отдельно от нас. Например, сейчас мы едем отдыхать в Крым на все лето, и едем по отдельности. Мы с Леной едем вдвоем на машине, а Вика к нам позже приедет поездом. У меня на это лето большие планы работы над собой. Как я уже сказал, 40-летний юбилей привнес некую сумятицу в мою внутреннюю жизнь, и мне нужно с этим разобраться. Это сильно повлияет и на отношение к себе, и на отношение к спорту, хочу начать вести более активный образ жизни. Будем ходить по горам, снимать классный контент для соцсетей, придумывать новые идеи, сочинять песни, сценарии.
— А музыке есть сейчас место в твоей жизни?
— Я наконец понял, что актерская профессия окончательно и бесповоротно покорила мое сердце, и музыкой я теперь буду заниматься исключительно для души, для себя. Строить музыкальную карьеру в ближайшее время не планирую.
Лика Брагина
Фото: из личного архива Александра Асташенка
