Андрей Фролов: я не азартный игрок, умею вовремя остановиться...
Юный Андрей Фролов хотел стать воздушным асом, но врачебная комиссия забраковала абитуриента летного училища из-за одной маленькой родинки. Но российский кинематограф получили яркого, талантливого актера. Чаще его приглашают на роли честных, надежных и положительных героев, как и он сам. На телеканале «Россия» идет показ второго сезона «Паромщица. Долина мечты», где его герою вновь придется всех спасать, жертвуя личными интересами. О продолжении захватывающей истории, «невезучем курсе», капризах Фортуны актер рассказал в эксклюзивном интервью «ТН».
— Первый сезон «Паромщицы», казалось, не оставил сюжетных интриг. Вас не удивил звонок продюсера, что собираются снимать вторую часть «Паромщицы»?
— Нет. Сериал телезрителям очень понравился, у него были высокие рейтинги, и в процессе съемок первого сезона стало понятно, что будет сниматься вторая часть. Это логично! Когда сериал получает горячее зрительское одобрение, продолжение истории просто необходимо — закон жанра.
— С главными героями сериала все более или менее понятно, а что будет с вашим героем — Егором? Ему снова предстоит спасать кого-то из пары влюбленных?
— Егор — сам по себе спаситель, он по жизни такой, в этом его жизненная планида. Поэтому и во второй части он будет также мужественно всех спасать, не раздумывая класть свою жизнь на алтарь любви. Не буду раскрывать сюжет, но в этот раз для Егора там будет немножечко трагичная история.
— Что движет вашим героем в этой своей жертвенности?
— Любовь. Это же очевидно.
— Но его чувства не взаимны. У Егора и Надежды в этот раз будет какая-то своя история?
— Вы все увидите. (Улыбается.)Было несколько вариантов развития их отношений, и мы с режиссером старались сделать ключевую сцену их объяснения очень чувственной и проникновенной.
— Но там даже не любовный треугольник, а квадрат какой-то получается: Надежда, Андрей, Лев и Егор. Ваш герой даже не третий лишний, а четвертый. У вас в жизни была схожая ситуация?
— Нет, я по жизни однолюб. Никогда не попадал в треугольники, тем более квадраты.(Улыбается.) Всегда предпочитал строить отношения с человеком свободным, который может ответить взаимностью без каких-либо условий, и остаться с ним навсегда.
— А школьная любовь у вас была?
— Да, но она еще в детском садике возникла! Всегда с теплотой вспоминаю, с улыбкой. Я, к сожалению, потерял контакт, но с удовольствием встретился бы с этой девочкой.
— Можно же поискать в социальных сетях, сейчас это проще сделать.
— Это не так просто, как оказалось, я пытался, но безрезультатно.
— Чем закончилась ваша детская лавстори?
— Очень прозаично. Поскольку у меня папа военный был, он получил распределение, и мы уехали в Чехословакию.
— Когда над ролью работали, читали сценарий, были какие-то переносы из той истории?
— Нет, это уже больше собирательная история. К большому сожалению, очень мало времени актерам дается на подготовку. От момента, когда утвердили на роль, и до первого съемочного дня не такой большой промежуток времени, чтобы детально проработать роль. Для этого нужно встретиться с режиссером, с партнерами, сценаристами, с продюсером, все обсудить. К сожалению, катастрофически мало для этого времени. Поэтому уже в процессе съемок включаешь где-то свои рефлексии, воспоминания: «Так, это я вот так делал. А это было у моего друга».
— У вас уже восемь проектов с партнером по «Паромщице» Владимиром Стержаковым. Это совпадение или у вас командная работа?
— Уже восемь? Честно говоря, впервые об этом узнал, я не считал. Это, конечно, случайно, никакого тандема у нас нет. Но всегда приятно работать с таким большим профессионалом, как Владимир Александрович.
— Может, он своим авторитетом поддавливает продюсеров: «Возьмите этого классного парня! У нас с ним органика».
— Может быть, и так, я не знаю, он мне об этом не говорил.
— С другой стороны, он же МХАТовец, вы ленкомовец, должен быть какой-то антагонизм.
— Я в «Ленкоме» не так много работал. Меня и Марк Захаров не хотел брать, даже не смотрел мои работы. Я туда попал благодаря Владимиру Мирзоеву, и работал как приглашенный артист на контракте. Я никогда не был в труппе театра, приходил, отыгрывал свои спектакли и уходил.
— Но свою роль в истории театра все равно сыграли, правильно? Люди ходили на вас, на ваши спектакли.
— В то время я только выпустился из ВГИКа, меня толком никто еще и не знал, я был юн, зелен, наивен. А театр — это семья, это дом некий, где люди живут и работают, они приходят туда с утра и уходят поздно вечером. Они репетируют, делают капустники, поздравляют режиссеров, худруков — это второй дом, а у некоторых и первый. Я никогда не был частью этого дома в «Ленкоме».
— Сейчас на театральной сцене не играете так активно?
— У меня сейчас есть две хорошие и успешные антрепризы. «LADIES' NIGHT» и «Пиковая дама». Стараюсь спектакли больше не брать, потому что я за хороший качественный материал. Эти две постановки меня вполне устраивают, и роли и ребята, которые заняты в этих спектаклях. Вот это прямо мое, я каждый раз наслаждаюсь, когда прихожу туда, для меня это некий праздник для души.
— Может, стоит почаще делать?
— Согласен, артист без театральной сцены —это не артист. Когда я ушел из «Ленкома», 10 лет вообще был без театра. Все это время мучился, переживал. Просил агента: «Алевтина, сделай все, чтобы мне вернуться на театральную сцену». Во многом благодаря ей я попал к Шамирову в спектакль «LADIES' NIGHT».
— Для вас что предпочтительнее — новый театр или классика?
— Главное, чтобы интересно. Это может быть и классика, и какой-то иммерсивный театр — без разницы. Если это интересно, это всегда здорово. Та же классическая «Пиковая дама» в творческой интерпретации смотрится совсем иначе. У Пушкина она в прозе, а у нас спектакль идет в стихах. Я сначала думал, что стихотворная форма — это, безусловно, оригинально, но зрителю же будет скучно. Ничего подобного! Спектакль смотрится на одном дыхании, и отзывы только положительные.
— Хрестоматийную фразу: «Уж полночь близится, а Германа все нет»хоть оставили?
— Как же без нее? Один раз она звучит. (Улыбается.)
— Вы кого играете там?
— Я играю Томского. У нас из этой гениальной пьесы осталось всего четыре персонажа: Томский, Герман, Лиза и Графиня, конечно. В некоем смысле Томский выступает рассказчиком истории. Режиссер еще придумал некий временной скачок в настоящее: что было тогда и что было сейчас. Все одно и то же!
— А сами как к азартным играм относитесь?
— С возрастом я охладел к игре. Раньше, когда еще был студентом, — да, много играл. Но тогда все, наверное, играли! У торговых центров рядами стояли игровые автоматы, казино повсюду открывались. Но по большому счету, я не азартный игрок, умею вовремя остановиться.
— В плюсе или в минусе оставались?
— Конечно, в минусе. (Улыбается.) Хотел бы я посмотреть на человека, который всегда в плюсе в игре.
— «Однорукий бандит» полностью чистил карманы?
— Бывало и такое. Но я больше любил ходить в казино, поскольку мы жили на улице Бориса Галушкина, а в гостинице «Космос» было очень пафосное для того времени игорное заведение.
— Атмосфера казино нравилась?
— Да, и это тоже. Представьте: студент, который где-то немного заработал или получил стипендию, у него в кармане завелись «маленькие тысячи» и у него колоссальная вера в себя, свою удачу. Я надевал все самое лучшее и отправлялся на ночь в казино, где всегда были бесплатные сигареты, а если ты начинаешь хоть немного выигрывать, тебе еще и наливали горячительные напитки.
— Эти ощущения как-то ускоряли личностный рост?
— Не помню уже, но это были острые ощущения, часто полярные. Я получал мощную дозу адреналина, когда выигрывал. Но бывало, как у Германа,— чувство разочарования и безысходности, когда просто крах всего: начало месяца, а ты уже все проиграл. Благо, я умудрялся вовремя остановиться, никогда не залезал в долги, не переходил грань разумного. Возможно, инстинкт самосохранения уберег меня от больших неприятностей.
— Роль Германа вам получается все-таки ближе?
— Если бы я играл Германа, я бы, конечно, делал все немножко по-другому. Но я никогда не лезу в чужую работу. Томский — значит Томский.
— Вы в казино ходили один или компанией?
— Мы всегда ходили с другом, моим однокурсником вдвоем. Не буду называть его имени, он сейчас очень известный актер. (Улыбается.)
— Все знают историю вашего «невезучего» курса. За время обучения у вас сменилось аж три наставника по весьма трагическим обстоятельствам. Как вы в то время это все переживали?
— Когда не стало Анатолия Владимировича Ромашина, курс был только собран, и мы еще друг друга толком не знали. Курс хотели распускать, но Алексей Баталов волевым решением нашел замену в лице Виталия Соломина. И он за два года в нас вложил столько, что иной наставник не даст и за четыре. В конце второго курса у нас было уже четыре спектакля — это очень много. Мы потом, когда все случилось, вспоминали между собой, что, возможно, Виталий Мефодьевич предчувствовал свой уход, поэтому спешил поставить нас на ноги. Он все свободное время посвящал нам, буквально жил этим делом. Занят он ли не занят, спектакль или что-то еще — но он каждый божий день приходил к нам на курс. Если у него был вечером спектакль, он переносил пары, делал «мастерство» днем и только потом убегал на спектакль.
— Он вас учил по принципу — делай, как я?
— Думаю, что ему сидеть в кресле и смотреть на нас неумех— была мука, но он никогда не подавал вида. Только иногда не выдерживал, выходил и показывал: ребята, ну вот так же надо делать. Но большую часть времени он не показывал, а именно учил. У него была мечта сделать свой театр, и уже была договоренность об этом. А из нашего курса он хотел сделать основу труппы своего театра. Мы уже начали репетировать одну из пьес, которой он хотел открыть театр, — «Прибайкальская кадриль».
— У него была своя авторская методика обучения?
— Я бы сказал, что она была не совсем обычна, но очень правильная, ориентированная на всех и на каждого одновременно. Он и как артист, и как режиссер находил правильные слова, которые нужно сказать: одному — так, другому — иначе, поскольку он сам актерскую кухню досконально знал со всех сторон.
— То есть кроме профессионального мастерства вы прошли еще и школу жизни?
— Конечно. Еще какую!
— Когда ваша супруга, известная актриса Инна Дымская вернется в профессию? Когда дети подрастут?
— У нас не было такого, что в профессии именно дети нас держат. Я всегда ей говорю, что у нее все впереди, все получится.
— Инна сама не хочет или есть объективные причины?
— Востребованность артиста — это какая-то удивительная штука, я недавно тоже задался этим вопросом: везение, шанс, удача — что это? Не знаю, в чем причина. Конечно, тяжело ей без работы, я ее прекрасно понимаю. Но в тоже время, она — моя мощная опора и поддержка. То, что она для меня делает,— это что-то невероятное. У меня уже большой опыт, многое уже за плечами, но все равно я всегда звоню ей, советуюсь: как сыграть лучше? И она всегда очень точно подмечает, что мне надо делать и как. Возможно, потому, что знает меня как облупленного. (Улыбается.)
— Может, ей надо идти в режиссеры?
— Ей многие это говорят! Невероятно сильный коуч. Может прекрасно смотивировать, правильные слова найти, наставить на путь истинный. Идешь с полным ощущением, что у тебя сзади могучие крылья. Подруги ей говорят, что она очень сильныймотиватор, но она пока только думает про все это.
— А вы к своей популярности как относитесь?
— Я абсолютно спокоен: это есть, и это здорово. Никогда никому не отказываю сфотографироваться, расписаться и так далее. Бывают моменты, когда очень сильно устал, что-то болит, ты идешь и не хочешь общаться. А так мы же для этого и работаем, чтобы нравиться.
— Одноклассники вам пишут?
— Я до сих пор с ними на связи, мы все дружим.
— И какие рецензии пишут вам?
— Чаще положительные. (Улыбается). Они всегда звонят и пишут, когда выходят новые сериалы с моим участием. Говорят: смотрим-смотрим, очень круто.
— Вас это мотивирует?
— На первых порах, может быть, и да, но сейчас я про это не думаю. Но всегда стараюсь передать им в своих фильмах какие-то тайные знаки, пасхалки. Вот скоро выйдет картина военного жанра, а у меня есть давний друг, он военный. Когда снимали, там есть такая сцена: идет панорама моей комнаты и на стене висит реальная фотография, где мы с моим другом вдвоем. Я попросил оператора немного зафиксироваться на ней, чтобы ему стало приятно, когда будет смотреть.
— Кто для вас моральный ориентир во время съемок?
— Я никогда не делил зрителей таким образом. В любом случае актеру нельзя делать плохо свою работу.Я никогда не могу прийти на площадку неподготовленным. Всегда знаю сценарий от и до — читаю по нескольку раз. Не могу подходить к профессии нечестно. Считаю, что, если задали вопрос по всей роли, ты должен знать на него ответ.
— Все знают вашу печальную историю с авиацией, из-за злосчастной родинки не получилось стать летчиком. То, что произошло, это к счастью или нет?
— Конечно, к счастью! Бывали, конечно, моменты, когда я говорил себе: «Лучше бы я летчиком стал!» Актерская профессия, конечно, безумно тяжелая, безумно зависимая, но я ее очень люблю, она мне очень многое дала. К тому же у меня сейчас есть все шансы исполнить свою мечту — выучиться на пилота и самому подняться в небо. Я не оставляю этой мысли, просто нужно несколько месяцев для обучения.
— А как же ваша родинка, которая помешала получить профессию летчика?
— Я ее уже удалил.
— В какой момент вы решили, что хотите стать актером?
— Она меня всегда привлекала. Я с самого раннего возраста залипал в телек, очень хотел быть по ту сторону экрана. Я плохо понимал, как это все устроено, но хотел попасть в этот процесс. Это с детства зрело в моем подсознании, а ближе к 11-му классу уже основательно задумывался, часто посещал Калужский драмтеатр, мне это нравилось.
— Почему сразу не пошли учиться на актера?
— Родители сразу обрубили меня в моем хотении, когда я высказался, что после школы пойду в театральный. «Вон у нас Калужское авиационное летно-техническое, там твое счастье». Потом еще два года работал водителем, и только когда встал на ноги, стал самостоятельным, не зависел от родителей финансово, то сказал себе: «Вот сейчас точно пора, я очень этого хочу». Решил хотя бы попробовать, что получится.
— Как вы нашли актрису Людмилу Чиркову, которая так хорошо вас подготовила вас во ВГИК?
— Случайно. Она сидела в приемной комиссии, я ей, видимо, чем-то приглянулся, и Людмила Юрьевна меня взяла к себе на подготовительные курсы. Ради сорока минут урока у нее я два раза в неделю ездил из Калуги в Москву. Помню, был такой момент, когда зимой, пока ехал к ней, очень сильно промерз. Она мне встретила, налила горячего чаю, укрыла пледом, и я… уснул. Просто вырубился! Сплю, сплю, сплю… Просыпаюсь оттого, что кто-то стих читает. Открыл глаза, а уже очень поздно. Говорю: «Ой, Людмила Юрьевна, я заснул!» А она: «Ничего страшного, спи». — «Как же спать, мне еще в Калугу ехать, 200 километров от Москвы!» — Она говорит: «Ничего страшного, позвони родителям домой. Не переживай, оставайся у меня». Мне было неудобно, и я уехал. На следующий день она мне позвонила и сказала: «Андрей, если ты хочешь, можешь пожить у меня, чтобы не мотаться». Но я отказался.
— А конкурс какой был тогда во ВГИК?
— По-моему, 110 на место. Так что я безумно благодарен ей, что поступил. У нас же и она, и ее дочь преподавали. Если Людмила Юрьевна в силу возраста к нам не так часто приходила, то Людмила Борисовна с нами бок о бок была все четыре курса. Помню, частенько кидала в меня кроссовками. (Улыбается.)
— Не педагогично как-то. За что доставалось?
— Не педагогично, но действенно. (Улыбается.) Я был очень дерзкий. У меня уже были большие роли в фильмах, когда еще был студентом. И я тогда приезжал во ВГИК, расправив крылья, особенно после «Честь имею», который взял «Золотого орла». И «получал» от нее по голове кроссовками.
— За пафос?
— Ну да. Наверное, такая проверка была меня, как артиста. С меня тогда всю спесь быстро посбивали.
— Сами сейчас с высоты положения не задумывались о том, чтобы начать передавать мастерство?
— Нет, я еще сам очень многого не знаю, не понимаю в профессии. Есть еще, куда расти. Поэтому не могу брать на себя ответственность учить кого-то, сам еще до конца не все умею.
— Кто, если не вы?
— Наверное, есть куча других замечательных артистов, которые хотят и самое главное сумеют это сделать более эффективно.
Евгений Николаев
фото: Диана Боровкова, телеканал "Россия"
