Надя Ручка: после того, что случилось, у меня было лет 15 личной психотерапии
Талант Надежды Ручки очень многогранен, она певица, актриса кино, поэтесса и с недавнего времени квалифицированный психолог. Ее часто можно увидеть на обложках самых модных глянцевых журналов и в различных телешоу. В новом юбилейном сезоне вокального шоу «Ну-ка, все вместе!» на телеканале «Россия» ей вместе с другими членами жюри вновь предстоит решать судьбу участников популярного шоу. Как она будет судить конкурсантов, легко ли написать сказку, заменить Жанну Фриске и отправиться на поиски Миядзаки, об этом и о многом другом Надя откровенно рассказала в эксклюзивном интервью «ТН».
— Вы уже не впервые в жюри конкурса «Ну-ка, все вместе!», в новом, пятом по счету, сезоне вы для себя какую роль отводите?
— Никакой особенной роли я себе никогда не выбирала. Мне вообще морально сложно судить людей, и в обычной жизни стараюсь это не делать. Но конкурс есть конкурс, надо делать выбор. Для себя я решила, что буду вставать и поддерживать конкурсантов, повинуясь внутреннему душевному отклику.
— То есть примените критерий «нравится — не нравится»?
— Буду ориентироваться на свои чувства: зацепил номер душу или нет. Бывает такое и на сцене, и в жизни: сейчас так среагировала на событие, а завтра все будет иначе. Иногда видишь, как конкурсант вышел на сцену, идеально оттарабанил свой номер, но сделал все это настолько механично, ну просто в пустоту. Нет ни эффекта, ни адресата — ничего про него не понятно.
— Если оценивать себя со стороны, то вы какая: строгая, внимательная?
— Не думаю, что строгая. Было всего пару раз, когда я не встала. Я всегда пытаюсь поддерживать конкурсантов, но иногда мне приходится оглянуться и посмотреть на других членов жюри. Если вижу, что человека вообще никто не поддерживает, все очень строги к нему, я обязательно встану и поддержу, потому что я знаю, что такое конкурс. Когда ты настолько волнуешься, что без поддержки можешь просто стушеваться и не выдать нужный результат.
— То есть вы солидаризируетесь с участниками?
— Я прекрасно понимаю их чувства в этот момент. Я сама участвовала в телешоу «Танцы со звездами» и испытывала нечто подобное, когда каждый наш танец был в прямом эфире.
— У вас есть фавориты в конкурсе, за которыми следите с первого тура?
— Да, мне очень понравился один конкурсант. Как по мне, так он просто уже готовый артист. Образ и вокал у него очень интересные, видно, что уже есть свой стиль, и он его придерживается. Я это всегда горячо приветствую.
— Нравятся оригинальные каверы?
— Мне не интересно слушать людей, которые исполняют известные песни и при этом полностью копируют манеру исполнителя. Я же смотрю на конкурсанта как на будущего артиста. Я считаю, что человеку очень важно найти себя в жизни, в профессии. Найти и сохранять свою индивидуальность во что бы то ни стало. Понимаю, что артисты должны учиться у других, что-то у них брать и перемалывать. Но бывает, что человек выходит на сцену и просто повторяет все фишки оригинала. Тогда вопрос: он сам где? Какой он сам в итоге?
— Вам приятно встретиться со старыми знакомыми на шоу, обсудить новости? Эйфория есть?
— У меня всегда прикольные соседи на стене, где сидит сотня членов жюри. У нас всегда много шуток, смеха. В перерывах хочется как-то выдохнуть, встряхнуться, потому что все время в напряжении сидишь. Мы же определяем судьбы людей в конкурсе, и каждый из членов жюри понимает эту ответственность.
— Вы тоже в домашних тапочках сидите?
— Да, я беру с собой тапочки. Мы приходим в студию, конечно, в парадной одежде, но в какой-то момент достаем из-под скамейки свои тапочки. Я ведь практически постоянно стою, поддерживая конкурсантов. И получается, что семки долгие и все время стоять на каблуках сложновато. Мне проще танцевать на каблуках, чем стоять.
— Вы вернулись в «Блестящие», как сейчас живет группа?
— Мы активно гастролируем. 9 сентября выступали в Видном на большом стадионе. С Мишей Галустяном вот недавно выпустили клип на песню «Другая», он долго держался на верхних позициях во всех музыкальных чартах. Перепели песню Жанны Фриске «А на море белый песок» с ее живым голосом.
— Кто придумал этот проект? Какой в нем идейный смысл?
— Продюсеры ко дню рождения Жанны решили сделать такую запись, как дань памяти. Зрители очень хорошо встречают ее, даже юная молодежь. Мы уже выступали с этим треком на сцене, и такой формат зрители очень хорошо встретили.
— Когда вы пришли в проект, вас постоянно сравнивали то с Орловой, то с Фриске. Это сравнение не задевало ваше самолюбие?
— Я не помню, чтобы меня сравнивали. Да, у нас частенько на концертах появлялся один персонаж, и он все время кричал: «Где Оля?!» Когда я пришла в группу, Оли Орловой уже давно не было. Но я на все эти возгласы не сильно реагировала. У меня уже был сценический опыт, и я понимала, что не могу всю энергию тратить на то, чтобы доказывать кому-то. А с Жанной меня не сравнивали, во всяком случае, я такого не помню. Мне кажется, мы настолько с ней разные, тем более она уже сольно выступала. Так что вопросов у людей не было.
— Партии Жанны в песнях вы старались исполнить по-другому, что-то свое привнести? Или продюсеры требовали сходства?
— Продюсеры требовали определенного звучания. В «Блестящих» ведь всегда пели высоко, поэтому я не пела своим настоящим голосом. Это всегда был некий задранный тон, очень высокий для меня. В принципе, и для Жанны это было высоко. Сейчас вот мы исполняли песню Жанны, и она была в оригинальной тональности — это для меня гораздо ближе, так петь мне комфортно. А в «Блестящих» в то время все довольно высоко пелось. Мне пытались выбирать кусочки, которые пониже, а в припевах я вообще иногда пела на двух нотах.
— В интересах же продюсера использовать самые сильные качества — тембр, вокал.
— «Блестящие» начинали с клубной музыки, видимо, первоначальное звучание, как у Оли Орловой, — очень высокое — хорошо зашло людям, им этот формат понравился. Поэтому решили придерживаться такой тональности. Такое звучание у «Блестящих» всегда, и это нормально. Зачем ломать то, что хорошо работает?
— Возможно, другой диапазон и другая стилистика расширили аудиторию группы?
— Не факт. Я когда начала выпускать сольные песни, самую первую «Не верится», то спела максимально приближенно к моему настоящему голосу. Показывала знакомым музыкантам, они спрашивали: «А что это за тетка поет?» Никто не ожидал, что это и есть мой настоящий голос! (Улыбается.)
— Вас это расстроило?
—Нет, просто у людей сложилось совершенно другое представление о моих вокальных данных. Помню, когда в первый раз пришла на шоу «Ну-ка, все вместе!», Коля Басков подошел у меня что-то спросить в микрофон. Хотя мы с Колей много пересекались, но это в основном были шумные тусовки. А я, когда громко говорю, почему-то пищать начинаю. А тут тишина, Коля подходит, и я говорю в микрофон: «Здравствуйте». Он: «Боже, какой у тебя голос!» Получается, что мы в этой суете друг друга даже не слышим. Даже не знаем, кто каким голосом обладает. Мне говорили, что у меня необычный тембр, что никого на сцене нет с таким голосом. Разве что группа «Чили» была. Говорят, что это классно звучит. Но когда я беру какую-то песню и понижаю тональность под себя, то песня просто погибает. Реакция людей на более высокие голоса гораздо лучше.
— Наверное, просто привычнее для слуха.
— Да, когда низкий голос, песня немного минорной кажется. А людям всегда хочется чего-то позитивного, жизнеутверждающего.
— Но вы же говорите, что артисту важно быть самим собой на сцене.
— Да, очень важно себя не потерять в нашей конъюнктурной профессии. И это не шутки, может быть полностью перечеркнутая жизнь, поэтому придерживаться себя очень важно.
— Ваш путь на музыкальную вершину оказался очень сложным. Хотели бы снова повторить или пошли бы другим путем?
— Мне бы не хотелось заново ничего переживать. Мне себя ту, маленькую, по-хорошему жалко. Но в то же время я понимаю, что мне это надо было. Чтобы закалить и пробудить мой дух, необходимо было энное количество серьезных жизненных уроков.
— Не пошли бы в офис работать?
— Нет. Я бы, может, постаралась быть менее наивной и доверчивой. Очень много некрасивых вещей обошла бы. Но в офис не пошла бы точно. У меня был опыт работы в казино, и меня через девять месяцев даже друзья не узнавали, потому что я в такую глубокую депрессию вошла, мне было очень сложно. Я очень мало спала, жила в плотном графике. Нет! Меня жесткий график вообще сводит с ума. Для кого-то это комфортно, я знаю людей, которым лучше так, но мне так работать невозможно.
— Интересно, почему вы с вашей внешностью, интеллектом не пошли в кино? Не выбрали эту стезю?
— Когда я ехала в Москву, думала, что буду поступать в театральный. В детстве мечты о театре у меня не было, я всегда мечтала о сцене балетной. Для меня только это было важно, я буквально спала на шпагате! Была ярой фанаткой балетного искусства. Но уже в 15 лет у меня начались проблемы со спиной, и мне стало тяжеловато на балетной сцене. Примчалась в Москву, а где институты, где что? Пока эти «Желтые страницы» листала, искала, обзванивала. Оказалось, что многие театральные вузы — негосударственные. Оплата обучения была очень высокая, я бы ее никак не потянула. Погонялась полтора месяца, скоро 1 сентября, поэтому я закинула документы в институт, где выдавали дипломы государственного типа. Это был экономический. Просто не хотела терять год.
— А мечта о сцене осталась?
— Я понимаю, что для этого надо учиться. Правда, можно учиться и на площадке, но это сложнее. Я уже снималась в фильме Сарика Андреасяна «ЛОпуХИ», мне было интересно, и этот опыт мне понравился. Но, может, просто не настало мое время? Не вызрел типаж, как говорят мои друзья? (Улыбается.)
— Вы пережили насилие над собой. Что бы вы порекомендовали 20-летним девчонкам, которые оказались одни в большом городе? Где те подводные камни, которые нужно вовремя увидеть и обойти?
— Знаете, я с детства боялась оказаться в подобных ситуациях. Во мне с детства подспудно жил этот липкий страх физического насилия. И мне иногда кажется, что человек невольно сам притягивает то, чего больше всего боится. Что тут можно сказать? Чтобы девчонки не носили короткие юбки? Но ведь и я в то время такие не носила. Сказать, чтобы не доверяли людям? Не могу этого сказать. Потому что, если я не зароню в чью-то голову эту мысль, она просто пройдет мимо и ничего не заметит.
— То есть готовых рецептов у вас нет?
— Конечно, надо быть всегда осторожным, особенно с незнакомыми людьми. Но, видимо, дело не в этом, а в том фоне, который вокруг себя. Сейчас я смогла бы помочь человеку, попавшему в такую ситуацию, выйти из этого состояния, помочь своей личной терапией. А сказать, как не оказаться в такой ситуации, — это невозможно. У меня после того, что случилось, было лет 15 личной психотерапии, но думаю, что полностью эта душевная травма не изжита. Просто через какое-то время она уже является твоим опытом. Я просто заперла свой внутренний ужас на замок в самой дальней кладовке своей души.
— Вы говорили, что долго потом осторожно относились вообще к мужчинам, тем более оставаться в замкнутом пространстве. Сейчас такого нет?
— В замкнутом пространстве я сейчас нахожусь только с мужем и сыном, поэтому мне спокойно.
— А с другими людьми не возникает чувство опасности?
— Могу сказать, что я по-прежнему не очень-то люблю в гости к кому-то приходить. Как и у себя в доме гостей не люблю принимать. Мне комфортней с людьми встречаться на нейтральной территории.
— Сейчас у вас семья, ребенок, все стабильно. Есть какая-то нереализованность? Незакрытые гештальты?
— Есть какие-то желания, мечты. Мне кажется, нереализованность специфично звучит. Вроде ты смотришь на свою жизнь, словно уже все, «офиналился». Да, у меня есть мечта, которую я долго вынашивала. Я написала сказку, и мне хотелось бы, чтобы по ней сняли полнометражный мультфильм. Возможно, мульт будет для взрослых. Но это не так, чтобы прям какой-то «незакрытый гештальт». Если у меня что-то свербит, я начинаю действовать. Я пробивной человек, могу, если надо, начать стучаться во все двери, звонить, убеждать.
— Может быть, уже пора?
— Пока оно там, как горшочек с кашей, кипит и булькает. (Улыбается.) Я еще и довольно интуитивный человек, немножко фаталист. Я хорошо чувствую, пришел тот самый момент действовать или нет. Сейчас вот сольные песни не выпускаю, потому что чувствую, что сейчас не время для этого. Никто не услышит это, никому это не надо, сейчас многие люди думают о другом. Кто-то говорит, что это пауза — возможно. А для меня — не пауза, а просто поиск определенного течения, знака. То же самое и с кино, и с мультиком. Будет момент, я его точно не упущу.
— Желание написать книгу оттуда пришло?
— Оно само по себе как-то начало идти изнутри, увлекать все больше и больше.
— А почему на английском языке?
— Я ее написала на русском.
— Но издали на английском.
— В 2015 году мне позвонила женщина из США — Мишель Рид. К сожалению, она пару месяцев назад умерла. Она изучала русский язык и через социальные сети увидела меня, ей понравились мои стихи, и она меня спросила: «А не хотели бы вы их выпустить на английском?» У нее было свое небольшое издательство, и она предложила свои услуги. К тому моменту у меня уже была готова сказка. Я перевела ее на английский язык, зарегистрировала авторские права, она ее прочитала и пришла в полный восторг, затем напечатала ее. Тогда у меня появилась еще одна мечта.
— Какая?
— Показать «The House of the Soul» великому Хаяо Миядзаки (известный японский режиссер-аниматор, продюсер, сценарист, писатель. — Прим. автора). Сказка у меня философски оканчивается, она такая немного странненькая. (Улыбается.) И я подумала, может, она ему понравится?
— Удалось передать?
— Я стала искать его, но вдруг узнала, что он больше ничего не снимает. Как-то руки опустились. Потом у меня случилась беременность, и мое творчество просто отошло на второй план. Я ушла в глубокую медитацию. Во мне рос человек, и это меня очаровало и испугало одновременно.
— Что именно испугало?
— То чувство, что в тебе растет плод, и это вообще не зависит от тебя. На это осознание у меня полгода ушло. Какое там творчество?! Мне нужно было понять и принять это чудо природы, которое во мне происходит. Может, кто-то иначе к этому относится, но для меня это стало поводом для большого внутреннего самопознания. Ты словно Вселенная, а в тебе растет планета. Ты каждый день просыпаешься, ложишься спать, а ребенок растет. Меня это просто потрясало!
— Но сейчас вы довольны результатом?
— Конечно! Я смотрю на него и понимаю, что в принципе до его рождения у меня не было никаких страхов. Я мало чего боялась: каталась на высоких скоростях на мотоциклах, без защиты на коленях, и ни о чем не думала. То есть я в принципе бесстрашный человек. А сейчас у меня появилось огромное количество страхов, и все они связаны с моим ребенком. Наверное, это каждая мать испытывает? Я думаю: как же так? Тебя не было, и в жизни казалась, что все хорошо. А вот появляется этот маленький человек, и кажется, что в этом мире может быть все не так для него: с питанием, с водой, с игрушками. А какие дети во дворе? А что эти люди навязывают ему, какие идеи? А еще машины мчатся. Просто миллион страхов!
— Он такой же бесстрашный растет?
— Он и смелый, и аккуратный одновременно. У него от мужа аккуратность и мое бесстрашие. Я его очень сильно люблю. Я раньше даже не понимала, как можно кого-то так сильно любить. Когда ты какие-то свои чакры ощущаешь просто физически. Когда я его обнимаю, у меня в грудной клетке что-то раскрывается, прямо аж ребра распирает. Это очень необычное ощущение.
— Тайна имени у него есть какая-то?
— Почему я его Левой назвала? Я всю беременность читала книгу «Две жизни» Конкордии Антаровой. Это книга о тех, кто идет путем духовности. Главный герой романа — Левушка. Так что к моменту родов было уже без вариантов.
— Когда вы ему давали это имя, думали, что в нем будет заложено то, что в герое книги?
— Это не герой, который стремится спасать мир. Мне в какой-то момент казалось, что героя писали с Льва Толстого. Но не писателя, которого все знают, а внутреннего, который в нем жил. Конкордия Антарова вообще сама по себе очень интересный человек. Она долгое время вела и записывала беседы со Станиславским, около 30 лет служила в Большом театре.
— С супругом у вас гармония? Все-таки он немного из другой сферы — бизнеса?
— Он очень артистичный человек. Он из тех людей, которые не пошли туда, куда хотела их душа или к чему были способности.
— У вас складывается впечатление, что в вашей жизни были знаковые люди, которые появлялись в нужный момент и как-то корректировали вашу жизнь?
— Да, у меня много таких историй, и я считаю, что для меня это всегда был какой-то знак. Я с большим уважением к этому отношусь и стараюсь не отмахиваться от этих знаков, так как считаю, что вообще все в жизни не случайно. По сути вся жизнь — это уроки. Если ты готов учиться всему, наверняка ты будешь из каждой ситуации находить для себя какие-то бриллианты. Только богаче станешь к концу жизни.
— Вы считаете себя счастливой?
— Абсолютно! У меня есть все для того, чтобы чувствовать себя счастливой. У меня нет ощущения, что мне очень грустно оттого, что у меня чего-то там нет.
— Говорят, что счастлив не тот, у кого много, а кому достаточно.
— Это так, но сейчас столько гуру и коучей появилось, которые ловят людей на их алчности, и все говорят: «Вот, делай это, и ты будешь богатым! Хоти того, пиши себе список!»
— Будь в ресурсе?
— Ну «в ресурсе» — это другое, это как раз та часть психологии, которую я как раз изучала, получила даже диплом психолога. Когда мы произносим эту фразу, мы говорим о внутреннем ресурсе. Если ты находишься в депресняке, значит, ты не в ресурсном состоянии. Надо сначала набраться сил, а потом пробовать начинать что-то делать. А в нересурсном состоянии ты можешь только все драматизировать. Так хотеть, как сейчас все учат, я не хочу. Никто человека не может сделать счастливым, кроме него самого.
Евгений Николаев
Фото: Светлана Грачева, Глеб Лоскутов, Альфия Манапова,телеканал «Россия»
