Валдис Пельш: всем моим детям запрещено заниматься парашютным спортом
Телеведущий и продюсер Валдис Пельш завершил работу над документальным фильмом «Ген высоты 2. Гора всех гор». Премьера фильма состоится в день его рождения 5 июня. Накануне премьеры Валдис раскрыл «ТН» все подробности покорения вершины, откровенно рассказав о самых тяжелых и драматичных моментах этого восхождения.
Фильм «Ген высоты 2. Гора всех гор» посвящен российской экспедиции, совершившей восхождение на К2 в Пакистане — вторую по высоте и первую по сложности гору в мире, — и установившей сразу несколько рекордов.
— Поздравляю со скорой премьерой «Гена высоты 2. Гора всех гор». Вы сняли документальный фильм о покорении самой сложной горы мира. Можно сказать, что на сегодняшний день это ваша самая сложная работа?
— Это была физически самая сложная работа, потому что К2 во всех отношениях не дает расслабиться. И условия жизни и съемок, которые вели операторы, особенно высотные, что шли до вершины, все это было невероятно тяжело. Как сказал ныне двенадцатикратный покоритель Эвереста Александр Абрамов: «Ген высоты 1» был детской прогулкой».
— Что сегодня в первую очередь вспоминается?
— Мы сняли фильм, в котором семь альпинистов (из которых пятеро любители, плюс два инструктора) и два оператора, попытались взять самую сложную гору. У каждого была своя мотивация, самая сильная была у Сергея Богомолова. Это был его пятый штурм К2, у него собраны все восьмитысячники мира, кроме К2. А если вы покоряете все 14 восьмитысячников, то получаете звание «Корона Земли» — высшее звание в альпинизме, выше титула нет, всего 48 человек им владеет на данный момент. И вот Сергей шел за своей «Короной Земли», притом шел на предельном возрасте — 72 года. Он закончил свои отношения с альпинизмом в 2015 году и вернулся в него ради надежды взять К2. И таких историй там достаточно много. Почти все члены экспедиции шли за каким-то своим достижением, преодолеть свой этап в жизни, это было очень интересно. Поэтому, узнав, какая экспедиция собирается, мы профинансировали этот фильм из своего кармана.
— А самый тяжелый момент съемок вспомните?
— Скажем так, наверное, это было ожидание, потому что ушла погода. А на К2 нет так называемой rope team, то, что есть на Эвересте — это отдельная команда, которая приходит, собирает со всех взнос и идет на вершину прокладывать веревки. На К2 ее нет, и экспедиции должны выделить определенное количество людей на rope team. Понятно, что все жадничают, дают наименьшее количество, никто не хочет отдавать шерпов, все говорят: «Мы вам дадим пакистанских портеров», а портер — это не высокогорный проводник, а высотный носильщик. И пока решался вопрос, та идеальная погода, что предшествовала восхождению, ушла. Тогда все поняли, что в этом году вообще никто не взойдет, если завтра срочно не отправить rope team. И только после этого взошла команда на провешивание и за ними практически шаг в шаг шли передовые группы альпинистов, потому что погода уходила. Было много и других моментов, потому что у нас была третья группа, третий лагерь, а четвертого лагеря не было вообще, он был не оборудован. Им сказали, что погода уходит, вы должны двухдневный бросок совершить до четвертого лагеря и до вершины сейчас без отдыха, или вы не покорите вершину никогда. Инструктор этой группы Людмила Коробешко приняла ответственное решение: мы ночуем здесь, восстанавливаем силы, а завтра с утра идем, бежим на гору. Потому что иначе физических сил не хватит. И они забежали самыми последними на вершину, там уже никого не было, все спустились. Непогода накрыла их на спуске, так что Даниил Бриман просто потерялся со своим шерпом и то, что они вышли святым духом, просто чудо… Но это самая сложная гора, она так просто не дается.
— А самый счастливый момент?
— Когда мы узнали, что из 11 человек 9 взошли, а 2 спускаются вниз, и все живы. Когда все спустились в базовый лагерь, мы поняли, что все проскочили.
— По-вашему, что движет людьми, которые идут в горы? Вам этого почему захотелось?
— Мы не знаем. В фильме про Эверест мы пообещали, что расскажем, зачем эти люди идут на вершину. Причем на Эвересте статистика мягче, там на 12 взошедших один погибает, на К2 погибает каждый четвертый. И мы не выполнили свое обещание, мы честно сказали об этом в конце фильма, что не знаем, у нас нет ответа. Попробуйте сами ответить для себя, если хотите, меня приблизительно устраивает версия Саши Абрамова, что на вершину Эвереста идут люди, для которых факт покорения горы важнее собственной жизни. Вот на К2 это правило в три раза сильнее работает.
— Вы сами как-то изменились после того, как начали покорять вершины?
— Я не покоряю, мы работаем до 7000 метров, это уже очень приличная высота, выше я текст сказать не смогу, потому что не хватит воздуха. Более того, и не стремлюсь. И самая красивая картинка на К2 из базового лагеря. Даже в лагеря A, B, C не надо подниматься, потому что там будет хуже. Гора открыта перед тобой в хорошую погоду, и ты получаешь колоссальное удовольствие от того, что находишься у ее подножия. Мне интересно оказываться в этих событиях человеком, который наблюдает за ними, а потом рассказывает, что и как было.
— У вас в команде и девушки были, а вы бы свою супругу отпустили в такое рискованное путешествие?
— Дело в том, что, если у тебя нет восьмитысячника за спиной, на К2 тебя никто не возьмет. У всех участников было по одному, два или более Эверестов за плечами. Более того, мы отбирали высотных операторов в нашу съемочную группу только при условии, что у них должен быть и Эверест, и К2. Мы понимали, что можем потерять операторов на горе, и если мы не минимизировали риски, то не имеем права этих людей соблазнять съемками. Поэтому мы отобрали двух великолепных операторов, каждый из которых был на вершине Эвереста и не раз, а также был на вершине К2. Более того, наш операторский состав оказался опытнее всех, потому что даже у руководителя экспедиции не было К2.
— Вам самому приходилось ощущать реальную угрозу жизни при восхождении?
— Когда вы двигаетесь, сам проход по леднику Балторо весьма неприятный, сорваться на тропе достаточно легко. На переходах из базового лагеря в средний и A, B, C на Эвересте были моменты, когда ты идешь, например, под висящим ледяным карнизом и знаешь, что он будет падать до тропы 15 секунд. Поэтому ты рассчитываешь свой маршрут от камня до камня, за которым ты укроешься, успеешь добежать. Дойдя до этого камня, ты находишь другой большой валун, и должен понимать, что ты не можешь до него бежать больше чем 15 секунд, а лучше 10. Да рисково, но опять же у нас в базовом лагере Эвереста с северной стороны сходил альпинист в лагерь A, B, C, вернулся и ночью умер, такие ситуации там нередки. Поэтому умереть можно не только в зоне смерти, расстаться с жизнью можно на более низких высотах, мы это знаем и спокойно к этому относимся. Как мне кажется, нельзя разговаривать о той или иной горе, если ты минимум не достиг ее подножья, или не представляешь, что это такое, нельзя записывать стендапы про Эверест на Эльбрусе. Потому что горы нет за твоей спиной, ты ее не ощущаешь, не знаешь, о чем рассказываешь. На К2 есть эпизод, где мы рассказываем о герцоге Абруцци, итальянском альпинисте, который в 1909 году официально объявил К2 неприступной горой. И когда в 1955 году, итальянские альпинисты все же смогли покорить К2, они назвали свой маршрут «Ребро Абруцци». И чтобы рассказывать об этом, нужно, чтобы за твоей спиной была К2 и, махнув рукой, ты указал на «Ребро Абруцци». Надо сказать, что Каракорум очень сильно отличается от Гималайских хребтов — другая крутизна пиков, их острота. Но Эверест в основной своей массе — это 30 градусов наклон, и чем ближе к вершине, тем он более пологий. А на К2 45-60 градусов, и если вы видите, что на стене нет снега, то значит ее наклон 60 градусов.
— Что вы делаете, чтобы оставаться в отличной физической форме и быть готовым к таким испытаниям?
— Мы обязательно проходим гипоксическую подготовку в Москве, потому что потом вы прилетаете в Исламабад, в этот же день летите в Скарду — это 2500 высоты, на следующий день будете в Осколе — это 3500, и все, пошли. И через шесть дней вы будете на 5000. Для того, чтобы вам не было плохо, базовый лагерь на К2 всего лишь на 500 метров ниже Эльбруса. Мы проходим гипоксическую подготовку, есть тренинги, оборудование — генераторы разреженного воздуха, которые мы получаем, ставим у себя дома, спим в гипоксических палатках. Есть занятия на дорожке, когда вы дышите разреженным воздухом, и занятия на сопротивление сильно разреженному воздуху, так называемое дыхание на 6000, когда вы надеваете маску, и вам генератор дает воздух по высоте 6000. То есть вы с 0 улетаете на 6000 метров и если в начале тренировок вы минуту дышите и минуту отдыхаете и так 45 циклов, то на 22-й день вы надеваете маску на полтора часа, должны не потерять сознание и удержаться. Вы должны научить свой организм забирать кислород из разреженного воздуха и насыщать кислородом кровь не ниже 90 процентов.
— Наверняка, чтобы проходить такие испытания, спорт должен на постоянной основе в жизни присутствовать?
— Нет. Знаете, чем закончилась поездка в базовый лагерь Эвереста съемочной группы американского фильма «Эверест»? Они через 15 минут попросили немедленно забрать их оттуда, потому что всем стало плохо. И на Эвересте на высотах 5000-6000 ни одна сцена с главными героями не снималась, все происходило в павильоне. У нас были великолепные наставники на первом фильме, кто нас консультировал, к кому я обратился, и кто меня просветил, что на самом деле все не так, как кажется, Иван Трофимович Душарин, замечательный российский альпинист, в этом году ушел из жизни, к сожалению. Он мне рассказывал технологию восхождения. У нас был замечательный доктор, Ирина Звеленкова, которой мы очень благодарны за то, что она так нас поднатаскала, хотя мы, конечно, страдали от горной болезни, как и все другие альпинисты.
— Можно сказать, что ЗОЖ — это про вас?
— Нет. ЗОЖ — это ваше личное дело. Если вы хотите снять фильм про восьмитысячники, то это вопрос вашей подготовки. Если про большую белую акулу, то тоже вопрос вашей подготовки, только другой.
— Я о том, что человек, который курит, регулярно выпивает, наверняка не сможет пройти такие испытания.
— Могу сказать, что Саша Абрамов первые пять Эверестов взял, будучи курильщиком, потом бросил. И на мой вопрос, как теперь, сказал, что легче, но решает там абсолютно другое. Там дело не в объеме ваших легких, физической подготовки, а дело в том, как вы идете, как распределяетесь. Дело в очень простых технологиях, например никогда не идите в неудобном для вас ритме. Вот вы идете в группе, она вас обгоняет, не пытайтесь их догнать идите своим ритмом. Или если вы идете быстрее группы, то не надо притормаживать, это для вас плохо. Оказавшись в горах, вы должны все свои действия подчинять закону, что вы самое медленное животное на земле и все делаете очень медленно. Потому что, если вы схватите свой баул с вещами и быстро понесете его, то собьете себе дыхание. Конечно, избыточный вес во многом перекрывает возможности взойти на гору, потому что вы несете с собой лишние 20-30 килограмм. При том что рюкзак альпиниста весит максимум 20, а вы, получается, несете полтора рюкзака лишних. Поэтому шансы взойти на гору резко падают, вы расходуете больше кислорода. На штурме вам выдается определенное количество баллонов, и если вы не укладываетесь в норму, то идете вниз, потому что вам не хватит кислорода, чтобы добраться до вершины и благополучно спуститься. Половина погибает на спуске. Почему никогда не отмечают покорение вершины на горе? А еще спускаться предстоит. Альпинисты поздравляют друг друга с горой, и потом быстро идут вниз. Тут и вопрос владения технологиями, и вопрос упорства, потому что восходят люди физически более слабые, чем те, кто отказались от восхождения, потому что они шли в своем темпе, они правильно распределили себя с точки зрения технологии и поэтому дошли. Наш фильм будет тому подтверждением.
— Вы известный экстремал, а кому-то из ваших детей передалась любовь к экстриму, кто-то с вами участвует в опасных экспериментах?
— Слово дети и опасные эксперименты — это не совместимо. Всем моим детям запрещено заниматься парашютным спортом. Но если кто-то хочет прыгнуть в тандеме с инструктором, то пожалуйста, старшая дочь прыгала. Но на самостоятельное занятие парашютным спортом одобрения от меня они не получат никогда.
— Вы сами сейчас на регулярной основе прыгаете с парашютом?
— Я стал гораздо реже прыгать, пропустил прошлогодний сезон, в позапрошлом мы прыгнули с шара — это было замечательно. Чтобы вам было понятно, прыжок ради прыжка — это не мое, хотя есть много парашютистов, которые оттачивают свое мастерство и поэтому прыгают постоянно. Я не являюсь таким профессионалом, уже 12 лет не прыгаю большие формации. Можно сказать, мое участие в профессиональном парашютном спорте длилось с 2006 по 2012 год, я был участником рекордов мира, Европы, России в классе больших форматов. Сейчас этим не занимаюсь, поэтому мне не нужно прыгать для того, чтобы держать себя в тонусе. Прыгаю, если мы придумываем интересный прыжок. Когда у нас с Пашей Гагариным, и у него, и у меня был трехсотый прыжок, мы собрали фигуру 300 в небе из 20 или 30 парашютистов. Было интересно, потому что нужно собрать три цифры на одной высоте. Для того, чтобы это сделать надо сначала собрать всех парашютистов в некую фигуру, после чего расцепиться, наполнить каждую цифру и потом еще полежать, чтобы фотограф сфотографировал. Мы со второй или третьей попытки собрали. Правда, очень обидно, что все потом спрашивали: «Что это за ЗОО? Это реклама зоопарка?».
— А что сегодня есть для души и опять же, чтобы себя в тонусе поддерживать?
— Мы в июле вернулись с Каракорумской экспедиции, на которую решается не много людей. Сейчас у нас есть проект по России, Ленские столбы, Магадан, Байкал.
— Я имела в виду для себя, вот раньше вы дайвингом занимались…
— Все, что угодно, хотите, езжайте на море нырять или просто загорать. Или вот я закрыл недавно два места, где хотел побывать, — Альгамбра в Гренаде и Мескита в Кордове. Два великих архитектурных шедевра. Причем чтобы попасть в Альгамбру надо билеты за полгода бронировать.
— Можно сказать, что для вас сейчас первостепенно документальное кино, а не развлекательное телевидение?
— Для меня важны оба жанра, но по количеству затрачиваемого времени документальное кино лидирует. Сейчас мы заканчиваем сезон проекта «Я люблю мою страну», стартовавший прошлой осенью, и вроде бы будет следующий. Проект интересный, милый, он набирает силу. Есть «Угадай мелодию», наш непотопляемый авианосец, правда, она выходит только в январе, восемь выпусков. Есть КВН, и сейчас мне вести все летние игры — «Встреча выпускников», «Средний кубок» и «Голосящий КиВиН». Развлекательное телевидение есть, оно никуда не делось, но по объему документалка впереди.
— Премьера фильма состоится в ваш день рождения, но помню, вы признавались, что давно не считаете этот день особенным. С каких пор перестали праздновать и что стало тому причиной?
— Честно, даже не вспомню. На самом деле мы премьерим это кино по аналогии с «Эверестом», который показали 5 июня 2017 года. У этого фильма была интересная судьба, она продолжается до сих пор, фильм точно является самым просматриваемым по Эвересту. Есть большое количество откликов от людей, которые после просмотра нашего фильма начали увлекаться горами. Поэтому решили повторить.
— А в этот раз день рождения отметите?
— Нет. Но я с огромным удовольствием посмотрю кино с журналистами, начальством и друзьями.
фото: РД Студия, личный архив, Экспресс газета
