Павел Гайдученко: стараюсь делать все, чтобы остаться самим собой
По меркам российского Трудового кодекса Павел Гайдученко — уже самый настоящий ветеран труда. В кино он начал сниматься еще ребенком и сейчас за плечами пятидесятилетнего актера 43 года кинематографического стажа. В профессии Павел Владимирович умеет если не все, то очень многое. В новом детективном серале «Варяги» на телеканале НТВ его герою вновь придется показать высокую физическую готовность и уверенное владение оружием. О новой роли, детских разочарованиях и трех днях в «танковой осаде» 1993 года в кабинете ректора Владимира Этуша актер откровенно рассказал в эксклюзивном интервью «ТН».
— Сюжет сериала «Варяги» довольно оригинальный, расскажите чуть подробнее о вашей троице, которые приехали навести порядок и оказались одни против всех.
— Не то чтобы они специально приехали, чтобы навести порядок, так сложилось. Они все оперативники и раньше работали в Москве, но там произошли какие-то коллизии по службе, их увольняют, и герой Святослава Насташевского, Барсуков, занимающий должность в ФСБ, предлагает троице возглавить ОВД города Горовец. Честные, порядочные опера с уже сложившимися взглядами на жизнь попали во враждебную им среду, где клубок связей и особых отношений между властью, бизнесом и криминалом был туго сплетен годами. По долгу службы «варяги» начинают распутывать все те дела, которые там были закрыты, либо на них закрывались глаза. Это даже не наведение порядка, они просто делают свое дело, так как по-другому просто не умеют работать.
— Как роли распределены в вашей троице?
— Сергей Малахов — лидер и стратег. Иван Шадрин отвечает за силовые акции, а мой герой Вадим Груздев — за аналитику и всегда прикрывает их спины. Эта троица хороша тем, что они дополняют друг друга и действуют как единый организм.
— Если бы в жизни случилась такая ситуация, что надо идти против всех, вы бы пошли?
— Это как Владимир Семенович Высоцкий пел: у каждого своя колея, идите своей, только не плывите по течению. Я бы в жизни, возможно, сделал бы по-другому, но у нас с Груздевым разные жизни. У него свои точки соприкосновения с обществом, с Богом, с внутренним миром, у меня они другие.
— Постарались бы адаптироваться?
— Знаете, я и из театров вставал и уходил потому, что был не согласен с политикой, которая велась там. Я умею отстаивать свое мнение. Стараюсь делать все для того, чтобы свободно жить и работать, оставаясь самим собой. А если мне кто-то навязывает свое мнение, которое идет в противовес с моими жизненными принципами, то мириться и пытаться адаптироваться я не буду — гибкость позвоночника мне не позволяет это делать. (Улыбается.)
— У вас уже четыре проекта с режиссером «Варягов» Аланом Дзоциевым. Получается, вы его любимый актер?
— Это он мой любимый режиссер. Если честно, он очень многое для меня сделал в профессиональном плане. Наше знакомство состоялось, когда он пришел в проект «Канцелярская крыса» уже по ходу съемок: с девятой по шестнадцатую серию снимал он. И вот представьте себе ситуацию, что как раз в девятой серии моего героя по сценарию должны были убить. Но в первый же день нашего знакомства он мне сказал: «Паша, я, наверное, тебя убивать не буду, поживи пока». Вот такой он судьбоносный для меня, мой Алан Дзоциев. Благодаря ему потом у меня был еще и второй сезон «Канцелярской крысы».
— Почему он «спас» вас?
— Понял, что сюжет можно развернуть иначе, чтобы было интереснее. Он так часто делает, это его фирменный стиль. Всегда творчески работает: постоянно думает о героях, о сценарии. Если видит какой-то более перспективный вариант развития сюжета, то предлагает свои правки, отстаивает свое мнение. Старается снимать так, как считает максимально выигрышным для проекта.
— Выходит за рамки своего функционала и контракта?
— Да, выходит, и к нему всегда прислушиваются, так как проект обычно только выигрывает. Мы с ним дружим, и я желаю ему больших творческих побед. Знаю, что он хочет снимать полнометражный фильм, и очень хочу, чтобы это случилось как можно скорее. А еще давно хочу затащить его в театр, чтобы он поставил спектакль. Но он пока скромничает, говорит времени нет, и не решается. Надеюсь, что скоро я его дожму, так как уверен, что у него получится так же хорошо, как и в кино.
— Он снимает много криминальных сериалов. У него такое желание развиваться в этом жанре?
— Нет, он очень умный, тонкий и разносторонний человек. Любит поэзию, музыку, прекрасно разбирается в джазе. Если бы ему дали возможность снять что-то лирическое про любовь, я вас уверяю, это было бы не хуже всех тех голливудских мелодрам, которые завоевывают мир. Надеюсь, предложат после моего интервью! Но, к сожалению, пока он не соберет миллионы, чтобы снять свой авторский проект, он будет снимать то, что ему дают, — такова правда жизни.
— Вам в начале сентября исполнилось 50 лет. Для актера это возраст зрелости, но в профессии вы уже настоящий ветеран актерского труда — снимаетесь больше 40 лет. Как вы попали в легендарный советский тележурнал «Ералаш», который был так популярен не только среди детей, но и среди взрослых?
— Проявилась божественная судьба. Я из многодетной семьи, у нас никогда не было и близко профессиональных творческих людей — ни музыкантов, ни художников, ни поэтов, ни актеров. Никого и никогда! Я рос в советское время, когда было огромное количество кружков и всяких секций. Уже в четыре года меня забрали в гимнастику, в школу олимпийского резерва, где я круглосуточно находился. У меня к семи годам был уже высокий разряд по спортивной гимнастике, участия в различных соревнованиях СССР. Когда начали снимать фильм «Не хочу быть взрослым», там по сценарию юный герой фильма залезает на дерево и потом неудачно падает с него с приличной высоты. А детей-каскадеров в то время не было же. Поэтому авторы приехали в нашу школу олимпийского резерва и взяли меня, похожего на главного героя, подготовленного спортсмена, чтобы я снялся в этой сцене как каскадер. Я залез на дерево, эффектно рухнул с высоты на маты и уехал домой, даже забыл про эти съемки. А тогда на съемочных площадках всегда работал фотограф. Вот он меня и сфотографировал в профиль и анфас, а фотографии положили в картотеку детского отдела киностудии имени Горького. Прошел год, и вдруг звонок домой с предложением сняться в фильме «Утро без отметок».
— Режиссеры вспомнили ваш смертельный номер на дереве?
— Нет, все было еще более интригующе, как в кино. (Улыбается.) В том фильме бабушку главного героя играла Валентина Талызина, и она у режиссера спросила: «А кто играет моего внука?» Ей ответили, что еще не выбрали. Она и говорит: «А можно, я выберу?» И перед ней разложили всю детскую картотеку киностудии 7-8-летних мальчиков. А это огромное количество фото ребят со всего Советского Союза. Как мне потом рассказали, Валентина Илларионовна шла вдоль этой бесконечной галереи, и вдруг ее перст указал на меня.
— Невероятно! Потом с Валентиной Талызиной встречались, общались на эту тему?
— И встречался, и играли вместе спектакль «Госпожа министерша». Я на правах давнишней дружбы на гастролях носил ее чемоданы, потому что у нее много кошек, и она возила для них разные вкусности. Мы много раз репетировали у нее дома. Я ее очень люблю её и благодарен за мою судьбу!
— Она объяснила, почему вас выбрала?
— Ничего не объясняла, улыбалась… И она не выбирала из двоих или троих, а с ходу сказала: «он», и все. Я когда напомнил ей эту историю, она с улыбкой сказала: «Это я тебя выбрала?» Да, вот так бывает — один шанс на миллион всегда есть.
— Правда, что руководитель «Ералаша» Борис Грачевский был Карабасом-Барабасом для всей съемочной группы и для детей?
— Я не знаю, откуда это пошло, но это не так. Он всегда относился к детям хорошо, встречал нас с широкой улыбкой на лице, угощал конфетами. С ним было приятно и легко работать. Я не слышал от него за все время ни одного грубого слова, так что никаких карабасных-барабасных проявлений я не заметил. В моей памяти он всегда останется обаятельным, культурным и вежливым директором «Ералаша».
— Почему, на ваш взгляд, большая популярность «Ералаша» с какого-то времени пошла на спад?
— Попали в жернова истории. «Ералаш» ведь в свое время запустили не только для развлечения детской аудитории, была и другая цель, причем не менее важная. Это был своеобразный творческий полигон, где молодые кинорежиссеры, операторы, сценаристы получали входной билет в профессию. Выпускники вузов, сначала пробовали свои силы вот в таких небольших «ералашных» сюжетиках, и для многих это была негласная заявка о себе, которая или открывала или закрывала дверь в мир большого кино. Молодой советский режиссер не мог получить большой проект, пока убедительно не подтверждал свой уровень в таких проектах, как «Ералаш», «Фитиль», других короткометражках.
— Это для них было своего рода путевка в жизнь кинематографа?
— Грубо говоря, да. И в «Ералаш» приходили амбициозные творческие люди с определенной целью, которые хотели что-то доказать и себе, и другим. А когда это все в «Ералаше» встало на коммерцию — за деньги … Когда вся годами отлаженная система проекта рухнула, получилось то, что получилось, — «Ералаш» стали снимать как попало и кто во что горазд.
— Но, несмотря на уже вполне состоявшуюся кинокарьеру и популярность, вы не смогли поступить с первого раза в театральный. Почему это произошло?
— У меня, чего греха таить, в то время огромная корона была на голове, что она меня просто придавила. Я думал, что готовиться не надо, что уж меня-то — звезду экрана точно примут с распростертыми объятьями. Но педагоги конкурсной комиссии во всех театральных вузах, прослушав меня, вежливо так сказали: «Спасибо! И до свидания». Без объяснения причин.
— Шокированы были?
— Когда твоя корона вот так с грохотом падает и разбивается на твоих глазах на мелкие кусочки — это очень больно. Сказать, что я переживал, — это ничего не сказать. Для меня это был шок, мысли нехорошие в голову лезли. Я просто не понимал, как такое вообще могло произойти со мной? И я помню, что как-то в один момент сразу повзрослел и стал серьезно готовиться к взрослой жизни… пошел мыть по ночам метро на станции Планерной и готовиться к повторному поступлению.
— Когда пришли поступать во второй раз, уже сделали выводы?
— К тому моменту меня уже научили в ДК «Станколит», что читать, как читать, как думать и как разговаривать со взрослыми. Я только потом понял, в чем была причина моего фиаско, когда сидел с Юрием Шлыковым на прослушиваниях и видел таких же детей с «коронами», которые считали себя «звездами», а конкурс формальностью. И я видел их глаза, когда Юрий Вениаминович совершенно спокойно, по-честному говорил: «Спасибо! И до свидания». Как поясняли потом мои педагоги: «Мы хотим, чтобы наши выпускники стали нашими коллегами, чтобы играть вместе на сцене и в кино».
— На курс вы попали к главному Карабасу-Барабасу СССР — Владимиру Этушу. Это настоящая легенда нашего театра и кино. Каким он был в повседневной жизни?
— С начала, конечно, — Богом. Еще бы! Ветеран войны, орденоносец, народный артист СССР, его фильмы и роли знали наизусть и вот он рядом с тобой…. Он был человек, с которым можно поговорить по душам и без раздумий пойти в разведку. В годы войны он там и служил. Он делал мужиков — мужиками, а девчонок — красотками! Самое главное, за годы учебы все мои педагоги дали мне правильное понимание жизни. И они были наравне с нами — нашими партнерами и коллегами. Но это случилось уже после второго курса, а до этого мы смотрели на них, как на небожителей.
— Сложно было перейти на новый уровень отношений?
— Мы жили в институте в формате 24/7, ели, можно сказать, из одной тарелки с нашими педагогами. Причем, ели мы совершенно точно за их счет, потому что стипендии не хватало ни на что. Когда в 1993 году войска штурмовали Белый дом, а по Арбату пошли танки, мы сидели всем курсом с Юрием Шлыковым, закрывшись в кабинете у Этуша. Он нас запер в институте от греха подальше, и мы все вместе там следили за судьбой страны… Так трое суток и просидели в осаде. Помню, как укрывались от трассирующих автоматных очередей по Вахтанговскому переулку, а Юрий Вениаминович уводил нас в здание института с улицы, закрывая собой.
— Чему они вас учили?
— Быть самим собой, верить в себя, это простые слова, но они много значат. В конце института Юрий Вениаминович нам раздал календарики и написал каждому свое. Мне он как раз написал: «Верь в себя».
— А почему именно это?
— Мы потом все календарики сравнивали, он только мне написал эту фразу. Не знаю. Но она очень дорога мне и помогает.
— Почему вы не пошли тогда к Этушу в Театр Вахтангова?
— Так судьба распорядилась. Я на тот момент уже работал в двух театрах и должен был зачислен в команду Театра Российской Армии, чтобы пройти там срочную службу. Была договоренность с институтом и с театром. Только военкомам забыли, видимо, сказать об этом. (Улыбается.) В 1996 году меня из сборного пункта военного комиссариата на улице Угрешской повезли не в театр, а в самую элитную часть — отдельную орденов Суворова, Жукова, Ленина и Октябрьской Революции Краснознаменную дивизию оперативного назначения имени Ф. Э. Дзержинского. До сих пор помню полное название. (Улыбается.) Шла первая чеченская, и нас, новобранцев, стали готовить для участия в боевых действиях. Мы три месяца жили в палатках с автоматами, бегали, прыгали, стреляли. Нам оставалось буквально две недели до выезда в Чечню, когда Александр Лебедь подписал те самые Хасавюртовские мирные соглашения и остановил войну. И вот надо же такому случиться, как только я отслужил, началась вторая чеченская кампания. Вот сразу, буквально через неделю после моего дембеля.
— Не удалось вам повоевать.
— Служба в армии очень много дала и в личном, и профессиональном плане — все пригодилось в будущем в профессии.
— Сейчас почему вас не тянет в репертуарный театр?
— Я работаю по договору в Театре Ермоловой у Олега Евгеньевича Меньшикова, у меня там один спектакль «Оркестр. Мечты. Медь». У меня в антрепризе шесть спектаклей. Недавно выпустил свой антрепризный спектакль «Здравствуйте, я ваша тетя!».
— Та самая тетя из Бразилии, где много диких обезьян?
— Да, та самая. У нас там звездный состав, приходите, я приглашаю. А репертуарный театр — это для молодых. Когда человек выпускается из института, он должен пройти репертуарный театр — 53 спектакля в месяц на зарплату в пределах прожиточного минимума — это уже минувший этап моей жизни!
— Вы же говорили, что мечтали, чтобы каждый день было по десять спектаклей.
— Это юношеские мечты. Пока молод и полон сил, пока нет семьи, ты можешь мечтать и по сто спектаклей в день. А в 50 лет у актеров мысли уже совсем другого порядка. В труппе репертуарного театра ты практически не снимаешься в кино. У меня этого очень долго не было именно из-за театра. Если ты действующий актер репертуарного театра, ты будешь там впахивать, и тебя никто никуда не отпустит. Кому нужны вторые составы? Как отвечала Раневская, когда ее спрашивали, почему часто уходила из театров? «— Искала святое искусство. — Нашли? — Да, в Третьяковской галерее». Я лет 20 отдал театру, и мне сейчас вполне достаточно антрепризы и театра Ермоловой.
— Сложно по десять раз подряд выплескиваться на сцене до капли, до последней эмоции?
— Опять же, смотря под чем ты подписываешься. Если ты получаешь зарплату в театре, ты обязан это играть. А не хочешь — уходи. Это зависит от человека. Знаю много актеров, которые после института не выходят на сцену вообще. Кто-то, наоборот, — после института играет только спектакли и не снимается. Как говорил Владимир Этуш: «На двух стульях не усидишь, но на трех можно выспаться». Актер должен успевать везде — и сниматься, и играть, и на радио, и на телевидении, и танцевать, и экстремально спортом заниматься. Быть разносторонним, активным, он все время должен быть в поиске. Тогда он интересен.
— Вы точно не сидите на месте — у вас в профайле профессиональный вокал, танцы и гитара, разряд по спортивной гимнастике. А есть еще сноуборд, верховая езда, фехтование.
— И мотоцикл. Я сейчас снимаюсь на своем мотоцикле в одном проекте, так что и это надо записать. (Улыбается.)
— Откуда у вас такое усердие и время все это освоить?
— Это все только из-за конкуренции. Когда выбирают актера на роль, например, фильм со скачками, и он умеет ездить на лошади, то его возьмут.
— Бывали разные случаи, когда брали и без умения.
— Бывали, но такой блеф заканчивался для актеров либо травмами, либо скандальным отстранением от роли и репутационными издержками. Я всегда держу в голове, что должен быть готов к роли не только морально, но и физически. Я регулярно хожу в спортзал, правильно питаюсь, держу себя в форме — это профессиональный стандарт для любого актера, я так считаю.
— Ну, хорошо, спорт — это понятно. Но профессиональная чечетка — это же, наверное, годы тренировок?
— Сейчас в Ермоловском театре, в спектакле «Оркестр. Мечты…», номер, где я стучу степ со своим однокурсником заслуженным артистом России Никитой Татаренковым. Приходите посмотреть. При желании все можно освоить и развить в себе. Вот у меня была лучший в институте педагог по индивидуальному вокалу, и я теперь не то что певец, я буквально звучу весь, я настоящий король рэпа. (Улыбается.) Ведь если у тебя нет какого-то навыка, с тобой сейчас никто связываться не будет, сейчас — если не умеешь, найдут того, кто умеет, а ты пойдешь домой. Конкуренция среди актеров в Москве и Питере просто огромная. Снова слышать: «Спасибо! И до свидания» — это не для меня.
Евгений НИКОЛАЕВ
фото: Катя Февралева, pr НТВ
