Александр Новин: нужно делать кастинг режиссерам, прежде чем допускать их до артистов
Александр Новин вырос в Сургуте, занимался спортом, получил звание мастера спорта по кикбоксингу и даже не помышлял об актерстве. Но случайная встреча и вовремя данный совет привели его в мир искусства. Александр приехал в Москву и поступил в ГИТИС с первой попытки. Сегодня он уже заслуженный артист России и имеет за плечами огромный опыт, как в кинематографе, так и в театре. Театр Наций завершил сезон премьерой спектакля «Жюли», поставленного режиссером из ЮАР Джеймсом Нобо. Главную роль — лакея Жана, сыграл актер Александр Новин. О своей самой сложной роли, счастье работать с большими мастерами, своем доме — Театре Наций, который делает его непобедимым, а также о новых целях и безусловной отцовской любви, Александр рассказал «ТН».
Основой для сценического воплощения спектакля послужила пьеса «Фрекен Жюли» Августа Стриндберга, одного из основоположников новой драмы. «Жюли» повествует о любовном треугольнике и страсти, разыгравшейся в старинном замке между дочерью аристократа и лакеем.
— Как прошли премьерные показы спектакля «Жюли»? Какие первые эмоции, впечатления?
— Эмоции положительные, несмотря на то, что эта работа — одна из самых сложных в моей карьере на сегодняшний день. Пьеса непростая, репетиции шли сложно. Далеко не все нам давалось с первого раза, но общее впечатление хорошее. В конце сезона мы успели сыграть на зрителей только три спектакля, поэтому на рельсы еще только становимся. Так что нужно еще немного поиграть, чтобы найти еще какие-то замочки, которые мы пока не все открыли.
— Насколько, по-вашему, пьеса «Фрекен Жюли» актуальна сегодня?
— Она будет актуальна всегда, ведь она про противостояние мужчины и женщины, борьбу разных слоев общества. Эти проблемы будут актуальны и через 100 лет. Поэтому пьеса «Фрекен Жюли» входит в десятку лучших пьес мира, наравне с «Гамлетом» и «Чайкой».
— В чем была особенность работы с южноафриканским режиссером Джеймсом Нобо? Какой новый опыт вы получили?
— Очень интересно было соприкоснуться в работе с другой театральной школой. В традиции русского психологического театра актеры с режиссером поначалу сидят за столом, разбирают пьесу, характеры персонажей, их поступки. Это так называемый застольный период, который может длиться довольно долгое время. В нашем случае такого периода практически не было. Мы два или три дня посидели, почитали, поговорили, и тут же «встали на ноги». Для Джеймса прежде всего была важна форма — как герои двигаются, говорят, смотрят друг на друга. И, уже исходя из физики актеров, он стал придумывать спектакль. У меня такого опыта еще не было, хотя я работал с Робером Лепажем, Робертом Уилсоном, Явором Гырдевым. Джеймс очень темпераментный, он по национальности — зулус, у него всеидет через оголенный нерв. Если эмоция, то прямо от живота к горлу, снизу вверх, если ты любишь, то должен это выражать всем телом. Пьеса Стриндберга еще сама по себе фантастическая, я очень хотел сыграть эту роль, и большая удача, что есть Театр Наций и возможность играть такой материал у больших режиссеров.
— Это ведь не первый ваш исторический проект, наверняка у вас есть свои секреты погружения в эпоху? Они должны отличаться от современных постановок…
— Если текст пьесы и сегодня звучит актуально, тоне так важно, что мы с вами ходим в другой одежде и пользуемся смартфонами. Значит, внутри мы не поменялись, отношения между людьми остались прежними. Вот мы играли «Иванова», ставили его на современный лад — офисы, курилка, песни Баскова на фоне, но текст-то полностью чеховский. Смысл сохранен, и тема настолько актуальна, что не обязательно играть, как в начале XX века. Так и в «Жюли» — есть социальные взаимоотношения, любовь, страх, недопонимание между нашими героями, он преследует свою цель, она — свою… И также это будет еще через 50 лет! Также мужчина будет встречать женщину, понимать, что любит ее, но не может быть с ней вместе, а страсть будет его захватывать, и он не сможет ей сопротивляться.
— Про героя своего расскажите, насколько близок вам простой парень из крестьянской семьи, лакей Жан?
— Совсем не близок, я бы не поступил так, как он, я совершенно другой человек. Но, как известно, роли на сопротивление — всегда подарок для артиста. Можно в хорошем смысле мучиться, искать характер, разбирать логику своего персонажа. Стриндберг очень непростой автор. Это на первый взгляд, когда читаешь, кажется, что все понятно — он лакей, она госпожа, ночь на Ивана Купалу, когда можно сбросить все маски, единственная ночь, когда можно делать все, что захочется, а наутро пойти в церковь и покаяться… А при более детальном рассмотрении оказывается, что грани у персонажей очень тонкие — на чьей стороне правда, кто положительный персонаж, а кто нет, движет ими любовь или ненависть? Это очень тонкая штука, сделаешь чуть больше шаг в одну сторону — и уже не точно, чуть меньше — и снова не попадаешь, нужно найти золотую середину. Я для себя так решил: Жан любит Жюли, а если нет, то я, как артист, не понимаю, в чем тогда заключается игра, просто взять и воспользоваться ситуацией, чтобы получить ее деньги? Да нет, он любит ее! Как вы помните, в пьесе есть канарейка.Когда я готовился к роли, то посмотрел разные постановки, прочитал разныеинтерпретации театроведов, и практически все считают, что канарейка в клетке— этоЖюли. А я могу поспорить, что канарейка — это Жан. Он убивает эту канарейку, чтобы убить себя, заточенного в клетку социальных предрассудков. Вэтом и сложность моей роли, и прелесть — в ней есть большая амплитуда.
— Многие ваши коллеги говорят, что могут в ролях проработать какие-то свои внутренние проблемы, психотравмы. Вы испытывали что-то подобное? Вообще, любите себя анализировать?
— Анализировать себя свойственно любому человеку, особенно после определенного возраста. Я думаю, если даже не признаются, то этим занимается все — перед сном вспоминают день и анализируют, что с ними произошло. Что касается актерской работы, то ты, безусловно, ставишь себя на место своего героя, как говорит Авангард Николаевич Леонтьев: «Ты должен все обязательно проецировать на себя и, если ты плохо играешь, ты убиваешь своего героя. Ты должен любить его и оберегать!»Поэтому, конечно,я проецирую свой жизненный опыт на героя, но не выношу на сцену свои реальные проблемы. Я могу во время работы над ролью наедине с собой признаться в чем-то и перевести это в художественный образ, не больше.
— В Театре Наций вы работаете более 20 лет, стал ли он для вас вторым домом?
— Не то что вторым, это и есть мой дом. Я никогда не уйду из Театра Наций. У меня были приглашения и предложения репетировать в других театрах, но пока я ни разу не соглашался. Я очень люблю наш театр и горд, что работаю здесь. У нас грандиозный художественный руководитель Евгений Миронов, если бы его не было, то не было бы ничего!У артистов Театра Наций есть потрясающая возможность работать с лучшими режиссерами современности, я не знаю, кто еще может этим похвастаться. Это же фантастика, когда с вами работает ведущий африканский режиссер, большая звезда в Кейптауне, или когда к вам приезжает из Берлина Томас Остермайер, или наши прекрасные режиссеры —Даниил Чащин, Антон Федоров. Есть возможность изучать разные школы, разные подходы к материалу, разные методы работы. Тот же Роберт Уилсон, который считался главным авангардистом мира, помню,три дня выставлял свет на Луну в«Сказках Пушкина». Кому рассказываешь, никто не верит!
— Можно сказать, что театр для вас всегда на первом месте, а кино второстепенно?
— Их нельзя сравнивать, это разные профессии.
— В чем тогда для вас главное различие театра и кино с точки зрения профессии?
— Точно могу сказать, если ты не работаешь в театре, то в кино тебе будет гораздо сложнее. Потому что в театре идет постоянный тренинг, ты все время пробуешь, ищешь в себе те или иные эмоции, а потом в кино используешь эти наработки. Кино мне тоже, безусловно, интересно. Тем более, что я уже давно сам продюсирую фильмы. Наша студия «Третий Рим» существует с 2012 года. За это время я узнал кино не просто как артист, а изнутри и в самых мелких подробностях —от рождения идеи до выхода фильма на экраны. И я могу точно сказать, что в кино для артиста есть возможность чуть-чуть расслабиться —сделать актерский дубль, а в театре ты вышел на сцену, полный зал смотрит на тебя и нужно выложиться на все сто процентов.
— Есть ли в актерской профессии люди, на которых вы ориентируетесь, кем вдохновляетесь?
— Конечно, Евгений Витальевич Миронов, Авангард Николаевич Леонтьев и Виктор Александрович Вержбицкий— это люди, которых я считаю своими учителями и мнением которых дорожу.
— А главные профессиональные уроки, которые вы от них получили?
— Нужно честно относиться к своей профессии, и помнить, что в актерской работе есть только здесь и сейчас. Ты можешь прийти с плохим настроением, у тебя могут быть проблемы дома, но зрителю нет до этого никакого дела. Ты должен выйти на сцену или съемочную площадку и сыграть, как ни в чем не бывало.К сожалению, сейчас другое время, и не все следуют этому правилу. А смотришь старое кино, записи спектаклей и удивляешься —как они тогда могли? Куда все это делось?Возможно, это следствие инерции нашей киноиндустрии — снимают одних и тех же ребят, хотя хороших артистов гораздо больше. Например, у нас в театре играют потрясающие ребята, а в кино их не снимают, потому что кастинг-директора и режиссеры не ходят в театр. Они не знают артистов, в этом беда. Они находят одного и снимают его, пока зрители не начнут над этим смеяться.
— Еще на медийность и соцсети ориентируются, сколько у кого подписчиков...
— Да, это все очень грустно. Я, конечно, верю, что ситуация изменится, но, к сожалению, сейчас так.Поэтому, мой любимый Театр Наций — это крепость, здесь возможны любые эксперименты, сегодня ты можешь играть маленькую роль, а завтра — главную. Поэтому я всегда говорю, что пока со мной мой театр и мой коллектив, я непобедим. А потом, вы знаете, есть такое дело — приезжаешь на гастроли, допустим, на Сахалин, и вам, рассказывают: «Тут у нас Чехов три года жил…»Три года, которые остались в истории! Нас ведь всех в итоге будут судить по культуре. Мы все, когда говорим Россия, сразу вспоминаем Пушкина, Достоевского, Чехова, мы гордимся этими именами. Пройдет еще50-100 лет, и нас с вами тоже будут судить по культуре. Поэтому нужно ее оберегать и любить, а театр — это один из важнейших компонентов культуры. Русский драматический театр — один из лучших в мире.
— Почему вы вообще решили стать актером? И жалели ли когда-нибудь о выбранном пути?
— Я в принципе никогда не жалею о сделанном. А артистом стал случайно, судьба так повернулась. Не было такого, чтобы с детства мечтал играть. Но я благодарен судьбе, что оказался в этой профессии. Я могу проживать много жизней — быть злодеем или героем, математиком или биологом. Поэтому нет, не жалею.
— А когда случился поворотный момент, и вы поняли, что хотите быть не только актером, но и продюсером?
— Как-то раз я пришел на пробы, и режиссер вел себя настолько, скажем так, некультурно, что я опешил. А через месяц подал документы во ВГИК на продюсерский факультет. Поступил, потому что понял, что иногда нужно делать кастинг режиссерам прежде, чем допускать их до артистов. Я благодарен тому случаю, за то, что со мной произошла вот такая метаморфоза,—теперь я могу не ходить на пробы, могу создавать что-то свое и снимать артистов, которых хочу. Не так давно мы сняли картину «Враг у ворот» и продали ее на три платформы и на федеральный канал. А ведь там только один известный артист снимался—Филипп Янковский. Ну и еще Мария Смольникова, и все. А я очень радуюсь тому, что у нашей команды была возможность привлечь ребят, которых мы считаем талантливыми.
— Какие еще проекты готовятся к выходу?
— У нас в работе большой проект «Арсеньев», это самый грандиозный сериал в истории российского кинопроизводства, с огромным количеством потрясающих артистов: Евгений Миронов, Саша Урсуляк, Владимир Симонов, Виктор Вержбицкий, Владимир Кошевой, Юля Хлынина и другие не менее прекрасные артисты. Дальше в разработке полный метр «Шторм», это история, связанная с Афганистаном, 70-е годы. Так же делаем детское кино, очень симпатичное, трогательное. И еще в планах три сериала.
— То, что назвали, готовится к выходу в этом году?
— Нет, думаю в следующем, потому что долгий постпродакшн, достаточно сложная компьютерная графика.
— Любимая работа — это прекрасно, но творческие люди нуждаются в подзарядке и перезагрузке. А где подзаряжается ваша батарейка, что вас наполняет?
— Дом и семья, конечно. Самое лучшее, что может быть в жизни,— это твоя семья, твои дети. Приходишь домой уставший, расстроенный, и весь негатив сразу уходит, все забывается, когда к тебе с разбегу на шею бросаются твои дети. Ну и спорт еще.Я пять-шесть раз в неделю занимаюсь в зале. Просыпаюсь рано утром, чтобы день был подлиннее, и первым делом иду в зал.
— Сына Арсения к спорту приучаете? Воспитываете в нем ту дисциплину, которую считаете основой любого успеха?
— Да, он с четырех лет занимается боксом, а ему уже восемь. У него сейчас такие результаты, что тренер диву дается. Три раза в неделю сын в зале и плюс у него обязательно бассейн, английский, внеклассное чтение. Недавно «Гулливера» прочитали, «Денискины рассказы», сейчас начали читать Куприна.
— А к папе на работу любит приходить? Видите в нем творческий потенциал?
— Он у меня в кино снимался дважды в небольших ролях, просто ему тогда захотелось, и я пошел навстречу. Вот недавно в конце театрального сезона пришел ко мне на спектакль «Игра». Но сам Арсений говорит, что будет врачомили ученым. Я этому только рад, поддержу любое его начинание.
— Говорят, что не мы учим детей, а они приходят в мир, чтобы научить чему-то нас. Какие жизненные уроки преподнес вам ваш сын? Или правильнее сказать— дети?
— Да, у меня трое детей. Арсений старший, и младшие дочки Ариадна и Аврора. Самое главное в родительстве— терпение. Я смотрю на Арсения и понимаю, что сам был в его возрасте таким же шебутным, и родителям, конечно, было непросто —нужно было много терпения и внимания. Дети же могут капризничать, плакать, требовать что-то, и нужно уметь правильно на все это реагировать. Детидействительно приходят, чтобы нас научить чему-то и сделать лучше.
— К дочкам, наверное, несколько иное отношение, чем к сыну, из которого важно вырастить мужчину?
— Да, девчонки на шее сидят и веревки из меня вьют, это правда.Чувства к ним другие — безусловная любовь отца к дочерям.
— Насколько масштабные цели вы ставите перед собой сегодня или стараетесь соблюдать баланс между профессией и домом?
— Конечно, баланс. Цели есть, их много, странно как-то без целей жить. Вот сейчас у меня была цель сыграть Жана. Я переживал, эта роль сложно мне давалась. А дальше есть другие задачи, которые я хочу воплощать. Сейчас в планах — учеба, хочу погрузиться и понять, что такое искусственный интеллект, занимаюсь его изучением уже на протяжении полугода. И теперь хочу пойти на курсы. Мне это интереснов том числе для кино, потому что мы уже использовали ИИ в проекте «Враг у ворот», и в «Арсеньеве» будем использовать. Я хочу серьезно в этом вопросе разобраться, чтобы понять, как в дальнейшем можно этот инструмент использовать. Потому что ИИ развивается, за последние месяцы произошел большой скачок. Есть китайские разработчики, американские, европейские. Кто-то заточен на одно, кто-то на другое. Я все хочу знать. Еще надеюсь, что скоро начнутся новые репетиции, премьерная постановка должна выйтив театре в следующем году.
— Лето уже почти позади, а успели вы съездить в отпуск?
— В отпуск я уже съездил, вернулся неделю назад. Отдохнули с семьей немного. Жена и дети еще поедут отдыхать, а я приступаю к работе. Сейчас началось строительство декораций в Москино, это уже третий мой подобный опыт. Строили Москву 40-х годов для проекта «Враг у ворот», потом Приморский город для «Арсеньева». Сейчас начинаем возводить третью декорацию — к афганскому проекту строим дворец Амина. Плюс идет монтаж, другая работа, которой нужно уделять внимание — практически ко всем проектам, которые мы запускаем, я подключаюсь на этапе разработки истории вместе с нашими авторами.
— И что все-таки считаете самым важным событием последнего времени для себя?
— Премьера спектакля «Жюли»—самое большое событие, потому что это был непростой путь, и в финале мы все ощутили настоящий экстаз, настолько непросто нам ондался. Ну и, наверное, окончание съемок «Арсеньева». Это тоже было тяжело: мы писали сценарий четыре года, потом больше года снимали, а теперь — сложнейший постпродакшн. Поэтому окончание съемок — это эйфория, облегчение, потому что мы смогли это сделать. И еще, мне интересно было в «Арсеньеве» сыграть персонажа по прозвищу Муравей. Такой у него получился необычный образ, сложный пластический грим, который каждый съемочный день наносился около трех часов… Я так вдохновился этим героем-злодеем, что мы решили посвятить ему отдельную историю. Уже написаны восемь эпизодов сценария сериала «Муравей».
фото: пресс-служба театра нации
