Нодар Джанелидзе: мне интересно играть любого персонажа
Все мы знаем его исключительно как талантливого актера, но мало кто знает его как мецената. Нодар не распространяется о своих благотворительных акциях, но признается, что всегда сочувствует и помогает нуждающимся. Он не может пройти мимо бабушки на рынке, которая продает зелень, варенье или сало. Обязательно купит, даже если ему ничего и не надо. По его словам, благотворительность — это очень важное дело, неважно, актер ты или простой человек, ею просто надо заниматься по велению души. О новом сезоне «Великолепной пятерки», о том, что его на улицах поклонники называют капитаном Бубновым, о красивых видах родного Архангельска и увлечении вокалом в «ТН» рассказал актер театра и кино Нодар Джанелидзе.
— Вот уже несколько лет вы заняты в сериале Пятого канала «Великолепная Пятерка». Чем для вас за это время стал проект?
— Если учитывать, что это 4 года моей жизни, то уже частью жизни. Большой отрезок, и очень много чего произошло за эти годы. Есть проекты, которые ты даже, бывает, не вспоминаешь, а этот я уже не забуду никогда.
— Какие отношения сложились за это время с партнерами по съемочной площадке?
— Наверное, надо начать с того, что мы изначально практически все были знакомы. С Егором Кутенковым, который играет Кузю, я вместе учился у Спивака. Леша Красноцветов учился на параллельном курсе в институте у Казаковой. Костя Гришанов — на параллельном курсе у Козлова. Андрей Горбачев учился у Петрова. С Павлом Григорьевым я знаком не был, но оказалось, что он работал в театре у Семена Яковлевича Спивака, а я у этого педагога учился. Так что мы тут все вместе. Наша родная Моховая. Мы дружим и общаемся как во время съемок, так и за кадром.
— Ваш капитан Бубнов — своеобразный персонаж. Он вам близок, есть что-то общее или это ваша полная противоположность?
— Конечно, есть что-то общее. Потому что 4 года играть совершенно не знакомого тебе человека было бы сложно. Шутки, юмор, ирония, легкость в общении, эмоциональные скачки — это вот все и есть я. И все это можно увидеть в роли. Я рад, что и режиссер, и создатели сериала позволяют наделять персонажей чертами, которые близки актеру. Думаю, это большой плюс и для меня, потому что мне легко и интересно играть, и для зрителя – ему интересно наблюдать за таким персонажем.
— А чем он интересен?
— Интересна семейная история, личная жизнь персонажей. На работе все мы находимся в рамках социума. Мы заложники положения, профессии, которой занимаемся. Когда я только начинал сниматься, продумывал роль, вспомнил завод в родном Архангельске, где работал, людей, над которыми подтрунивали. Им тяжело жилось, но они спасались юмором. Я решил, что именно юмор будет уместен в сериале, чтобы образ капитана не был шаблонным. Чтобы не было «капитан — почищен, выбрит, говорит томным голосом». Я стал облегчать персонажа и наделять его человеческими качествами. Зрители сериала считают, что мои сцены с тестем — это самые яркие моменты в сериале. Действительно, я обожаю своего «тестя», как актера, и нам всегда очень весело придумывать с ним сценки, у него, как и у меня, очень подвижная психика. И все наши склоки, какие-то препирания — только в кадре.
— Понятно, что с ролью Тимура уже срослись. Были ли какие-то мысли попробовать себя в других ролях? Предлагают какие-то другие проекты? Легко ли перестраиваться на эти роли?
— Мне всегда было легко и интересно играть любого персонажа. Актер — это всегда поиск новых характеров в себе и поэтому всегда любопытно что-то пробовать. Мне, наоборот, очень тяжело, когда я застаиваюсь и делаю что-то монотонное. В этом смысле радует, что нас не ограничивают, и мы имеем возможность, как говорится, сбегать на сторону и все-таки сняться еще где-то, попробовать себя в каких-то других ролях. Например, один из последних моих проектов — сериал «Без прикрытия», где я играю бывшего заключенного, яркого, харизматичного персонажа. Думаю, что будет интересно посмотреть на меня и в этой роли. У меня были прекрасные партнеры — Михаил Тарабукин, Виталий Бисеров. И прекрасная партнерша, с которой играли любовь, но не взаимную. Я люблю, а она как бы любит другого. И это все еще накладывается на сложный характер. Я в принципе играю героя, которого сложно полюбить, но он к ней питает такие нежные чувства. И только в момент, когда он с ней наедине, он пытается открыться и становится таким ранимым! А ее это бесит. И это очень смешно выглядит со стороны.
— Если взять Тимура четыре года назад и того, которого мы увидим сейчас. Произошла ли какая-то эволюция персонажа?
— Да. Когда ты только вступаешь в сериал, ты еще ничего не понимаешь. У меня бывает такая плохая привычка стрелять во все мишени сразу. То есть попробовать все: тут я на коне, тут — под конем, тут с пистолетом, тут я яркий, тут я трагичный. Иногда бывает перебор. Но потихоньку ты это структурируешь, и появляется вот то ядро, которое все держит, ты стараешься слишком далеко не заходить ни вправо, ни влево, но все равно имеешь в себе этот характер. Мне кажется, я в первом сезоне переиграл чуть-чуть. Самого себя переиграл. А сейчас уже лучше.
— Обычно поклонники узнают актера Нодара Джанелидзе или, видя вас на улице, восклицают: «О, смотри, Тимур пошел!»
— У меня есть такая история, просто смех. У меня были проблемы со связками, прописали препарат. На съемках началась реакция организма, стал задыхаться, но нашли баллончик от астмы и сняли спазм. А тут выходной, я дома, и снова приступ, бегу в аптеку, задыхаясь, прошу лекарство, а мне говорят: «Это только пульмонолог может прописать, запишитесь...». В итоге мне дали лекарство, выхожу из аптеки, брызгаю из баллончика, и вдруг ко мне подходит женщина: «Ой, это вы, вы, Тимур Бубнов. Я смотрю сериал. Боже, как вы мне нравитесь!». А у меня слезы текут, я задыхаюсь с баллончиком в руке. Но я понимаю, что она меня узнала. Такое тепло от нее человеческое почувствовал в тот момент.
— А было ли такое, от чего-то нужно было отказаться ради этой роли? Чему пришлось научиться для того, чтобы исполнить роль Бубнова, или уже все умели?
— Нет, все время чему-то учишься. Понятно, есть что-то, заложенное мамой, папой, Господом Богом, обстоятельствами, педагогами. Но любая роль, если ты любишь свою профессию, требует поиска нового. В первом сезоне «Великолепной Пятерки» я пробовал исполнять каскадерские трюки, прыгал на машину. До этого у меня не было полицейских в фильмографии. А когда начинаются съемки нового сезона, стараемся тоже креативить. Понятно, сценаристы-то удивят, а мы, актеры? И поэтому тоже что-то себе новое ищешь.
— За четыре года в капитанах у вас как-то изменилось отношение к людям в погонах?
— Честно могу сказать, кардинально изменилось. Во-первых, когда снимался в «Балканском рубеже», познакомился с инструкторами. Они участвовали в боевых операциях, им приходилось защищать родину и терять своих близких на войне. И с ними очень о многом поговорил. После 90-х у многих в голове засело недоверие к людям в погонах, а сейчас все чаще встречаются те, кто всегда готов помочь другим, даже ценой своей жизни. И когда еще и сам играешь полицейского, начинаешь безмерно их уважать и понимать, какую непростую профессию они выбрали. Они рискуют своими жизнями ради нас, для нас, и благодаря им мы живем.
— Было ли ощущение, что начинаете поступать как полицейский?
— Да, теперь я, как и мой персонаж, начинаю по-другому смотреть на различные ситуации. Перед тем, как включиться эмоционально, думаю, можно ли обратить в шутку, чтобы избежать конфликта. И порой ситуацию действительно можно развернуть в совершенно другое русло, вплоть до того, что ты с этим человеком еще можешь подружиться.
— 24 июня выходят премьерные серии. Причем они достаточно уникальные. Это не просто истории из жизни Петровского РОВД. Это были выездные серии в Крыму. Чем будете удивлять зрителей?
— А можно не рассказывать? Пусть будет сюрприз! На самом деле я сам и все, кто причастен к созданию этого сериала, были удивлены таким подарком судьбы — возможностью поехать в Крым. Это море, горы, безумно красивые пейзажи, люди. Если до этого мы расследовали сериалы, находясь в городе, это были какие-то подворотни, помойки, склады или еще что-то, то тут горы, горы, горы, вода, пляж. Уверен, зритель почувствует нашу южную энергетику. К тому же наш режиссер Сергей Полуянов родился и вырос в Ялте, а потому, пользуясь «служебным положением», выбирал для съемок самые красивые локации, самые лучшие места для того, чтобы всю великолепную пятерку показать во всех великолепных местах.
— Здорово! «Великолепная пятерка. Крым». Наверняка, были какие-то особенности на съемках, потому что это другие локации, другая обстановка, иная атмосфера. Может быть, что-то пришлось новое попробовать?
— Ну да, во-первых, пришлось по горам поскакать, попрыгать и постоянно думать: как бы тут ногу не подвернуть, ведь не на землю падать, а на камни. Поэтому, конечно, была проявлена максимальная осторожность со стороны всех служб группы. Жара безумная в горах, а потом вдруг холод. Выезжаешь из гостиницы — плюс 25-30 градусов, поднимаешься в гору повыше и думаешь, почему я зимнюю курточку не взял. Вот такие особенности нас поджидали. Были такие трудные места в горах, куда наша техника не проходила, приходилось оставлять ее у подножья и уже добираться на старых советских УАЗиках. Местные жители нас узнавали и приветствовали. Была очень интересная сцена, где мы там в трусах бегали. Думаю, хозяйка дома порадовалась — такого у нее точно не было, чтобы артисты по двору бегали в трусах. А шуточек сколько было! Местные жители с удовольствием в массовке снимались, в эпизодических ролях. Приглашали артистов из местных театров. Они заряжались энергией сериала и быстро все подхватывали. Была актриса, безумно талантливая, в свое время ГИТИС закончила — совершенно сумасшедшая в хорошем смысле. Шапошников, как и положено, на нее запал. Прекрасно справилась с ролью. Всех подкупало, что на площадке можно было творить, импровизировать, креативить.
— Какие еще знаковые роли есть в вашей фильмографии. Какой самый запоминающийся проект?
— Для меня, я думаю, и для зрителей, кто видел, самой запоминающийся моей ролью последних лет была роль в фильме «Балканский рубеж». Это просто какой-то сумасшедший проект по психологическим, по физическим, по финансовым затратам. Столько с этим проектом оказалась связано в моей жизни! С кем-то из съемочной группы дружим до сих пор. В этом фильме мне впервые пришлось играть на другом языке. И узнал я об этом за день до съемок, сначала была паника, но в итоге все получилось хорошо. Знакомые из Сербии сказали, что там у них в стране моего персонажа не переводили, я шел чистым звуком. А в России ставили поверх моего сербского русский перевод.
— А насколько сложно играть в таких глубоких по смыслу фильмах, чувствуется особенная ответственность?
—Безумная ответственность! Ведь это отрезок в истории не только чужого государства, но и России. Мы на себе прочувствовали тогда всю доблесть сербского народа. Когда снимали в Белграде, запомнился один эпизод. Местным жителям сказали, что они могут поучаствовать в съемках. Пришло такое количество народа, что все не поместились на мосту. Это был огромный мост, который перекрыли для съемок, остановили движение трамваев. Оказывается, во время конфликта, когда бомбили Белград, местное население рисовало у себя на одежде мишени и ложились на мосты. Это делалось для того, чтобы не бомбили мосты, а люди не потеряли связь. И на наши съемки как раз многие пришли в этих одеждах с нарисованными мишенями. И перед нами тогда стояла задача сделать фильм так, чтобы он не упал дежурно на полку, а остался после показа в сердцах людей и заставил задуматься.
— Но ваш персонаж не доживает до конца фильма. Не обидно?
— Да, не доживает, но он исполнил свой долг. Вот, кстати, вернусь к людям в погонах, к их отношению к своей работе. Я понимаю, что они сознательно выбирают профессию, совершают подвиги, при этом знают, что могут не вернуться. На самом деле к людям в погонах и со званиями теперь испытываю особый трепет и горжусь российскими офицерами. У каждого есть дома семья и близкие, которые их ждут и которых они в этот момент защищают. Но кроме своих близких они защищают и нас, наших родных и близких. И сейчас уже по-другому воспринимается фраза из фильма «Офицеры»: «Есть такая профессия — Родину защищать!». Эта фраза стала более весомая для меня.
— А есть роли, о которых хотелось бы забыть?
— Пришлось играть, скажем так. Когда я только приехал в Москву, были сложности с финансами, жильем, не было особого выбора, который есть сейчас. Жил от одного эпизода до другого и хватался за все, что дают. Играешь и думаешь: «Боже, зачем я это делаю?!». Есть такие проекты, где сталкивался с талантливыми людьми, с которыми сводит судьба надолго. Таким, кстати, человеком для меня оказалась Света Ледовская. Мы с ней познакомились на проекте, о котором даже вспоминать не хочется, потому его и не называю. Но именно Света потом пригласила меня в проект «Пятая стража». «Балканский рубеж» — тоже с ее подачи появился, а ведь я мог включить гордыню и не сниматься изначально, и ничего бы потом не было, не было бы прекрасных проектов и ролей. Иногда нужно пройти через испытания, чтобы получить проекты, за которые уже не стыдно!
— Моменты, когда специально проваливали кастинг, были?
— Я хитрый человек, никогда не стараюсь проваливать кастинг. Если мне не нравится роль, стараюсь убедить дать мне другую. Например, многим в голову не придет актеру с фамилией Джанелидзе и грузинскими корнями дать персонажа по фамилии Иванов или Петров. Первое, что видит директор нового проекта, — это мое фото, какой-то актер средиземноморской внешности, непонятно — то ли еврей, то ли грузин, то ли француз, то ли что-то еще… Дальше видит фамилию, и… Давайте, дадим ему роль торгаша на базаре или охранника Вазгена. Вот тогда прихожу я и начинаю разговаривать, убеждать: не враги же они своему проекту, Вазгена я точно плохо сыграю!
— Была ли мысль попробовать себя за пределами актерства. Может быть, стать ведущим какого-то ток-шоу на телевидении, радио?
— Думал, но адекватно оцениваю свои способности. У меня с культурой речи не очень все складывается. Для характерного у меня подвижная речь, как надо. Но для того, чтобы быть диктором на радио или вести какие-то мероприятия мне не хватает навыков, той степенности, которая была у советских дикторов. Сейчас пробую заниматься вокалом, мне это интересно, но, кстати, профессиональным певцом в будущем себя не вижу. Это просто прекрасный дополнительный бонус к моему актерству.
— А участником какого-либо реалити-шоу пойти рискнете?
— Участие в шоу, мне кажется — это своеобразный поступок, потому что на какое-то время надо будет отключиться от своей жизни. К тому же за тобой будут подглядывать, что ты съел, как себя повел… Не хочется вот этого всего. Мне хорошо в игровом кино, вот здесь я себя прекрасно чувствую.
— Раз уж заговорили про вокал, как пришла мысль о таком занятии?
— Пока были различные съемки, эпизоды, времени не было. Когда в жизни появилась «Великолепная Пятерка» и сняли несколько сезонов, стал понятен персонаж, ушли сложности в реализации его в кадре, появилось свободное время. С детства была мечта петь. Пел, вернее, выл везде, где только можно было. У нас на заводе в Архангельске был огромный ангар, вот я туда приходил, и меня начинало там нести, а коллеги мечтали, чтобы я поскорее заткнулся. Но мечта сбылась. Два года назад я стал брать уроки вокала и понял, что совсем не надо орать, иногда надо просто быть на дыхании, правильно ставить позицию, петь бархатно. Нравится практически все, что пел Магомаев, люблю оперу, но это очень сложно, здесь другая постановка и техника требуются. У меня в репертуаре есть несколько оперных вещей, но это очень серьезная нагрузка на связки, особенно после целого дня съемок. Есть зарубежные произведения на французском, итальянском, английском, трудно даются песни, на русском-то проще. Хотя нам, как артистам, приходится по 20 страниц текста учить. Но мы выучили, сняли и забыли. Спроси меня через два часа, что играл — не вспомню. С песнями иначе, иногда долго не можешь запомнить. Читаешь раз, два, три, вроде запомнил, и в нужный момент забыл. Недавно встретил Лолиту Милявскую, так она мне призналась, что рядом всегда у нее подстрочник лежит. В советское время листочки с текстами, сейчас электронные планшеты. И у меня сразу психологический барьер прошел, что не я один такой. Так что еще и на мексиканском запою, и на португальском.
— Вы родились в Архангельске. Часто навещаете город?
— Не так часто, как хотелось бы. Сложный рабочий график. Но город свой родной люблю безумно. Когда говорю о нем, первое, что всплывает в памяти, — Северная Двина, кусочек чудесного детства, пионерский лагерь, огромные шишки, рыбалка в Малой Карелии, музей деревянного зодчества. Здесь собраны постройки XVI-XIII веков, и все без единого гвоздя. Родная школа № 27. Благодаря социальным сетям есть возможность наблюдать, как меняется город, одноклассники, однокурсники, какие у них подрастают детки, какой компьютерный класс в школе открыли.
— Если бы были экскурсоводом, что рекомендовали бы посетить в Архангельске?
— Малые Карелы, конечно, набережную, центр города, съездить на Белое море. Сейчас уже можно говорить о том, что там строили подводные атомные лодки. Но там такое место силы! Прекрасный пляж.
— Когда переехали в Москву, как встретила столица?
— Прекрасно встретила, но это было очень недолго, пока не закончились деньги. Я почему люблю фильм «Приходите завтра», потому что мне казалось тогда, что я та самая Фрося Бурлакова, честное слово. Приехал в Москву. Вокруг огромные здание. У нас в Архангельске была только одна девятиэтажка в центре города, а тут их море, да еще и метро. Помню, когда первый раз спускался под землю, удержать баланс даже не мог. ВДНХ, гостиница «Космос», а еще и музей космонавтики есть! Иду вдоль павильонов, вокруг сталинский ампир, киностудия имени Горького! Боже мой! И все это закончилось. На добор я не попал, полгода на улице провел. Конечно, за место под солнцем пришлось побороться. Но именно эта пройденная школа меня сейчас и спасает. Просыпаешься среди ночи в подъезде, под тобой небольшой слой газет, а тебя на улицу гонят, а там минус 20. Вот тогда я сказал себе, что всего добьюсь, всего достигну. И свое место до сих пор отстаиваю. Извините, это мой коврик!
— В итоге поступили?
— Первый курс, который я осваивал, это был курс Валерия Гаркалина. Но я мало что вынес из этого курса, это было не мое, собственно, почему и не доучился. Он редко приходил на курс, был занят в постановках. Я чувствовал, что я драматический артист с элементами комедии, и эстрада мне не подходит. Потому и ушел, иначе все бы закончилось выступлениями с монологами, без характерных ролей. Потом я слетел с конкурса в ГИТИСе, поступал на курс к Марку Захарову. А тут маме приснилось, что я поступил в Петербургский вуз… Пришлось ехать в Петербург, реализовывать мамин сон. И поступил, правда, с пятого курса меня отчислили за участие в собрании, которое завершилось дракой. Собирался возвращаться в Москву. Но перед этим попал в небольшой драматический театр Льва Эренбурга. Меня настолько поразила атмосфера, энергетика, которая была мне близка. Узнал, что Эренбург набирает курс, пошел к нему на третий, но зато получил прекрасного педагога. Он давал такие вещи, которые сейчас нужны в кино: как правильно упасть, как вспотеть, как играть тошноту или падение давления. Он учил играть по-настоящему, чтобы зритель сразу верил. Эренбург сам умел это делать, и из нас вытягивал правдоподобность.
— То есть в вашей копилке такое количество учебных заведений не потому, что вам нравится учиться, а потому что искали того самого педагога?
— Педагог на самом деле — самое главное. Важно разжечь искру, которая в тебе заложена. Сначала родители зажигают при рождении, потом в школе подбрасывают дровишки в твой костер учителя. У меня таким педагогом была Елена Николаевна в театральной студии. И дальше вузовские педагоги зажигают искры в тебе. Был в моей биографии и курс Ли Страсберга в Америке. Здесь была отличная школа именно киноактеров. У нас много артистов из театральной среды, но киношным технологиям их не учили изначально. В Америке научили разбираться в камерах и объективах, в каком случае ты должен находиться на том или ином расстоянии от партнера, чтобы не выпадать из кадра. Как заплакать — тоже целая наука. Мне, например, чтобы выдавить слезу, надо себя накрутить. Луком уже никто не пользуется, зато есть мятные карандаши. Проводят ими под глазами, и начинают лить слезы.
— Желание стать педагогом возникало?
— Честно, много раз об этом думал. Несколько раз проводил мастер-классы и первое, о чем начинаешь думать, а что ты можешь дать другим? Сложно за 1,5 часа рассказать то, что нам вбивали в институте 4 года. Основным педагогом я бы точно сейчас не рискнул быть. Разве что, третьим, четвертым. Любое дело нужно делать хорошо, и педагогике тоже надо учиться и иметь призвание к этому. Любой педагог имеет дело с судьбами других людей. Нужно научить и дать путевку в жизнь и взять за него ответственность.
— Когда пришло осознание, что станете актером?
— В Москве, когда жил на улице. Случился тогда со мной один интересный случай. Я сутки почти ничего не ел, пошел к метро, где раньше часто стояли с табличками и нанимали на посуточную работу. Предложили неплохие деньги. Сгорел крематорий, а на следующий день должны были хоронить какую-то важную персону. И нам нужно было за ночь оттереть всю эту копоть. Привезли специальную синюю жидкость, включили прожекторы, на улице холод, мороз. Стоя на лестнице, тру гранит и понимаю, что на нем прорисовывается лик Христа. А нужно учитывать, что я не ревностный религиозный фанатик. Да, был крещен в церкви, но не фанатик, а тут лик. Меня затрясло, слезы потекли, и мне стало безумно обидно, что пока ничего не складывается. И стоя на лестнице, я поклялся себе, что обязательно поступлю, стану актером. Этот случай и считаю отправной точкой в моей актерской судьбе.
— Остались ли еще вершины, которые можно покорять?
— Мне кажется, я вообще только-только начинаю! В голове все уложилось, пришло осознание профессии, актерского пути, киношной кухни. Сейчас уже четко знаешь, какой ты ингредиент. Например, кто-то собирается варить рыбный суп, но ты-то кусочек баранины! Там тебе не место, это не твое, ждешь своего блюда. Я это лет пять назад начал понимать. Уже нет той звезды во лбу, которая была сразу после института. Мне казалось, что я такой талантливый: и Гамлета могу сыграть, и Сталина, и всех, кого угодно. А сейчас… Джульетту точно не смогу!
— А от каких ролей точно бы отказались?
— Пошлость не стал бы играть. Допускаю натурализм в кино, обнаженные тела, но, когда это уместно, а не ради просто голых сцен, чтобы привлечь зрителя «перцем». Все должно иметь драматургический вес.
— Ваш творческий девиз, принципы, с которыми по жизни идете?
— И это пройдет! Я даже хочу себе кольцо Соломона заказать. Его фраза так спасает в жизни всегда. Все проходит, пройдет и это. Какой бы сложной ни была ситуация, даже если весь мир рухнул, все пройдет. Представляю, что прошел год, и как тогда бы я посмотрел на случившееся, начинаешь анализировать, понимать, что не время для эмоций. А еще очень важно верить в себя и иногда заставлять себя не лениться! Идей и планов громадье. Хочу провести творческий вечер со зрителями, куда включить песни, стихи, прозу. Опять же, главное — не лениться. Соберись, тряпка! Не спи до двенадцати, не сиди в интернете до утра. Живи красочной жизнью!
— Что бы вы пожелали тем выпускникам, которые решат поступать в театральные вузы?
— Во-первых, если реально хотите поступить — подготовьтесь. Свои курсы будут набирать совершенно разные мастера, все по-своему видят артистов. И не отчаивайтесь, если вас не выбрали. Это не значит, что вы не талантливы. Это может значить, что у этого мастера совсем другое видение. Он хочет, допустим, набрать курс героев, а вы характерный артист, может быть вам просто нужен другой педагог, который набирает соседний курс, или, может, даже вуз в другом городе. Но если вы сами, по-честному себя очень хорошо подготовили, у вас куча стихотворений, прозы, вы все это показывали разным аудиториям, и это все сработало, в вас есть искра, которая может зажечь чьи-то костры — пробуйте, не отчаивайтесь, верьте в себя. Я надеюсь, что у вас получится.
— А себе что можете пожелать?
— Пусть у меня все получится!
Марина ДОРОШЕВА
