Игорь Жижикин: до сих пор обидно, что Микки Рурк перехватил мою роль
Звезда мирового кинематографа Игорь Жижикин начал свою кинокарьеру весьма необычно, сначала он покорил Голливуд, и только потом вернулся в родные пенаты и стал одним из самых востребованных актеров российского театра и кино. Его герои, как правило, брутальные жесткие персонажи, и в новом сериале «Гусь и Макс» (премьера в Wink с 20 июля) он вновь играет матерого криминального авторитета. Зачем Харрисон Форд стучал в его гостиничный номер,сколько стоят куклы полковника Довченко,и почему Анальгин не Антибиотик — об этом популярный артист откровенно рассказал в эксклюзивном интервью «ТН».
— Вашего персонажа в новом сериале «Макс и Гусь» зовут Анальгин. Это такая отсылка к «Бандитскому Петербургу»? К Антибиотику?
— Я хотел бы пошутить, но Антибиотик — это же мой любимый актер Лев Борисов. Великий и гениальный! Я бы очень хотел, чтобы меня сравнивали с таким мастером, но, думаю, если есть в сериале какая-то отсылка, то она на каком-то другом уровне. Действия моего персонажа мотивированы чуть-чуть иначе, чем у Антибиотика.
— Сериал комедийный, но вы, пожалуй, единственный серьезный персонаж среди всей этой веселой компании. Не обидно?
— В этом сериале юмора столько, что хватит на несколько сериалов. Я люблю комедии, поэтому я и согласился. Еще и потому, что в этом сериале собрали целую группу моих замечательных друзей и коллег.
— Не по вашей рекомендации?
— Нет. Я считаю, что в нашем бизнесе не должно быть рекомендаций. Невозможно, да и не нужно режиссеру навязывать какого-то актера, это вредит делу. Я вот никогда не обижаюсь, когда мои друзья снимают или снимаются в кино, а меня почему-то не берут. Понимаю, что здесь, наверное, чуть-чуть другой концепт, другая задача — это нормально.
— Если режиссер затрудняется в выборе, можно же как коллега коллеге подсказать?
— В таком случае я только за. Потому что я талантливых и интересных актеров вижу на раз-два-три.
— Вам еще не надоело играть криминальных элементов? Не исчерпался ресурс вдохновения?
— А его невозможно исчерпать! Жизнь меняется, и криминальные персонажи меняют свой характер и отношение к жизни. Самая главная актерская «муля» — это вовремя прочувствовать, где и что меняется, быть всегда в тренде.
— Где же вы черпаете вдохновение и видите те типажи, которые надо актуально отразить?
— Я наблюдатель и думаю, что каждый актер наблюдатель. Мы просто выходим куда-то погулять, посидеть, пообщаться и наблюдаем за людьми, очень четко фиксируем особенности характера того или иного человека, запоминаем. Чем больше наблюдений записываешь в свой «мозговой дневничок», тем шире твой диапазон становится в раскрытии роли.
— Как проходили съемки сериала?
—«Макс и Гусь» — это редкость, когда во время съемочного процесса можно было что-то додумывать и придумывать. Многие боятся экспромтов, ориентируются на видение режиссера, а здесь, наоборот, — мы сами просто по ходу придумывали какие-то невероятные вещи!
— Чистое творчество?
— Да! Я вспоминаю, как у Спилберга в «Индиана Джонс» снимали эпизод, где мы с Харрисоном Фордом должны были на машине выезжать, и тут Форд неожиданно для всех говорит: «А почему на машине? Давайте на рельсы тележку поставим!» Спилберг поворачивается к Лукасу (Джордж Лукас — продюсер фильма «Индиана Джонс и Королевство хрустального черепа»), который рядом сидит: «Будем делать?». А Лукас ему: «Это стоит миллион долларов!» Спилберг «И что»? И Лукас: «Ничего, давай делать». Понимаете? Люди просто за минуту бюджет фильма на миллион подняли только на одном эпизоде.
— Наверное, понимали, что каждый вложенный в удачный креатив миллион даст сто миллионов в прокатной кассе потом. Они считать умеют.
— Это, кстати, отличие, которому я посоветовал поучиться бы нашим продюсерам и режиссерам. Потому что там снимают кино с прицелом на будущее, в расчете, что с этого проекта в будущем хорошо заработают. А у нас подход чуточку другой: когда снимают, все должны знать, что мы уже заработали.(Улыбается.)
— У них же там все отлажено, есть профсоюз, все поставлено четко.
— И у нас — профсоюзы, и я в России получаю авторские отчисления. Мы к этому тоже уже пришли. Это важный этап, потому что за каждую работу актеры должны получать справедливое вознаграждение. Когда я смотрю, как великие наши актеры заканчивают жизнь в нищете, у меня это в голове не укладывается. Не должно быть так! Человек, который отдал все свои творческие силы искусству. Сколько на его фильмах заработали? Считаю, что хорошее социальное обеспечение у актеров обязательно должно быть и в старости.
— В комедийных боевиках сниматься интереснее или привычнее, когда все по стандартным лекалам?
— Стандартный боевик, конечно, хорош и адаптивен для меня, но в душе я больше склоняюсь к комедии. Пусть это будет черная комедия или комедия положений, мне нравится, где ты можешь быть не просто однообразным бандитом, а где есть что-то такое неординарное.
— Это как личный вызов для себя?
— Личный вызов для актера — это качели, когда тебя в одном фильме зритель может полюбить и тут же возненавидеть.
— Как вашего персонажа в «Мажоре»?
— Да. В «Мажоре» мне писали в первом сезоне в соцсетях: «Ты сволочь! Чтоб ты сдох!». А во втором сезоне, когда сюжет развернулся на 180 градусов, уже пишут, что ты уже не сволочь, а так было надо. Причем эти же люди. (Улыбается.) Это я и называю «качели». Думаю, каждому актеру только льстит такое переобувание поклонников, когда тебя вчера послали подальше, а сегодня восторгаются твоим персонажем.
— Негатив в соцсетях вас как-то эмоционально задевает?
— Меня эти выпады не обижают. Если твой персонаж понравился или не понравился, то, значит, ты сумел затронуть струны его души — а это главная задача для актера.
— Если актер отождествляется с его персонажем, значит, роль сыграна гениально.
— После того же «Мажора» меня еще долго называли Аркашей. Но это нормально, я считаю.
— Вас и долго полковником Довченко называли и отождествляли.
— Ну, во-первых, я аккуратно, не хвастаясь, скажу, что, наверное, я единственный российский актер, по образу которого сделали куклу. Помню Лукас прислал их мне тысячу штук примерно. Я их, конечно, все раздал, осталось всего несколько штук. И только недавно узнал, что эти куклы — настоящий раритет. Номинальная цена куклы полковника Довченко около 100 долларов, а продаются они в Интернете от 1200 долларов! Эх, надо было, наверное, зарабатывать, а не раздавать. (Улыбается.)
— Наверное, полковник Довченко— единственный антигерой, за которого болела вся Россия, чтобы он наконец-то догнал и накостылял Индиане Джонсу.
— Что касается этого боления, то могу вас немного разочаровать. Расскажу историю. В 2008 году, когда вышла премьера «Хрустального черепа», мы отправились вместе со съемочной группой на Каннский фестиваль. Меня на частном самолете выдернули из Канады, где я снимался у Стивена Сигала в новом боевике («Черная метка».—Прим. автора). Стивен меня по просьбе Лукаса отпустил на три дня. И вот мы идем со Спилбергом и другими актерами по красной дорожке, а там у нас очень интернациональная группа была. И вот все журналисты фестиваля кинулись снимать и интервьюировать своих актеров. Все... кроме почему-то наших. (Улыбается.) А ведь я был первым русским актером, который вышел на дорожку со Спилбергом, и никто ко мне из наших журналистов даже не подошел, предпочли иностранных. Потом подошли, конечно, но это было потом. А тогда я подумал: ну вот если мы патриоты своей страны, если все со своим национальным самосознанием, давайте уже друг друга как-то поддерживать! Почему мы всегда готовы восторгаться и продвигать иностранцев, а свои в стороне, получается?
— Мы же говорим об обычных телезрителях, которые смотрят фильм душой, сердцем переживают.
— Обычный телезритель как раз и получает информацию от ваших коллег, как вы это преподнесете. Вы можете росчерком пера сделать так, что на следующий день все будут думать, что я плохой артист или человек, а можете преподать по-другому, и все подумают, блин, какой классный парень!
— Ну ваш уровень сложно девальвировать. Вы один из немногих российских актеров, который получил признание даже среди пафосных голливудских звезд первой величины. Как сейчас ваша зарубежная голливудская карьера развивается?
— Я свою карьеру не разделяю на зарубежную и российскую. Мне абсолютно все равно, где и у кого сниматься. Успешная карьера — это когда ты востребован. У меня сейчас шесть спектаклей, периодические съемки, постоянно выезжаем с антрепризами. Конечно, я когда приезжаю на Ленинградский проспект, и у меня аж сердце отдыхает, я понимаю, что дома. А все остальное… Вот недавно я полгода просидел на съемках фильма в Китае, там все красиво, замечательно, но мне вообще ничуть не близко. Мне непонятна их культура, их традиции, да и сами китайцы очень своеобразные. Но мы там работали исмотрели, как они работают. Это нас сближало. Ведь что может еще сблизить, как не общее дело, когда снимаешься? Любовь — она не вечная, сегодня любишь, а завтра ненавидишь, не зря же говорят: «От любви до ненависти один шаг». А вот работа, от которой ты зависишьвсю жизнь, она тебя тянет за собой, и это самое великое, что может быть.
— Приходится перестраиваться, когда снимаетесь в зарубежном фильме, работаете надругую аудиторию или это у вас автоматические происходит?
— Конечно, автоматически. Если ты будешь думать о том, как себя подать той или иной аудитории, толку не будет. Конечно, ты должен быть тем, кто ты есть. Ведь за это тебя любят зрители, и не важно, в какой стране и в каком социуме ты находишься. А если начинаешь подстраиваться, зритель это обязательно заметит.
—Но съемочный процесс, технологии же разные?
— Технологии — конечно! Где больше бабла закинули, там и технологии.(Улыбается.) У нас вон нефть добывают, и я таких технологий нигде не видел еще.
— А на коммуникативном уровне, когда в проекте с коллегами заходите, есть какие-то отличия?
— Отличия могут быть только в том, как долго ты снимаешься с человеком в проекте. Ты не можешь сойтись, подружиться с кем-то, если у тебя два-три съемочных дня. Ты не узнаешь человека, и он тебе не откроется. Но когда долго… Мы вот с Харрисоном Фордом сначала вообще не разговаривали, но мы снимались год, и через три месяца, когда приехали на Гавайи, он сам стал звонить, стучаться в номер и приглашать посидеть у бассейна вечером. Когда ты долго работаешь, ты должен как-то коммуницировать. И так же у нас. Абсолютно так же! За короткий промежуток ты просто не успеваешь раскрыться, пошутить, рассказать свои истории, ведь только в этом люди раскрываются.
— Своего закадычного друга Харрисона Форда поздравили с премьерой «Колеса судьбы»? Поддержали его? А то новый фильм индианы как-то не очень пошел.
— С одной стороны, я радуюсь, что он не очень пошел. (Улыбается.) А с другой — конечно, поздравил. Я все понимаю: они заработали, и немало заработали. Так про каждый фильм индианы говорили! Помню «Хрустальный череп» тоже критиковали — не очень пошел, а потом ничего — почти $800 млн собрал в прокате.
— Индиана — это поколенческая франшиза.
— Конечно, я уважаю «Индиану» так же, как «Звездные войны». Посмотрите, сколько у них поколений «Звездных войн», сколько там людей, сколько мемов. Вот так должно быть и у нас. Я первый фильм про Индиану Джонса раз сто смотрел и никогда не думал, что могу оказаться в этом проекте. И так бывает.
— С другой стороны, конечно, когда в одном фильме сошлись два великих творца сошлись — Лукас и Спилберг, как могло быть иначе?
— Я даже больше скажу: там еще работали и Дэннис Стюарт, который потом снял «Железного человека-2», Кетлин Кеннеди, которая продюсировала все шедевры Спилберга. Там просто многие великие продюсеры, самые крутые деятели киноидустрии в Голливуде скинулись по сто миллионов долларов и сняли мировой блокбастер. Мне до сих пор обидно, что Микки Рурк перехватил мою роль в «Железном человеке-2». Меня же уже утвердили на роль Ивана Ванко, и вдруг в последний момент Рурк, который сначала отказался от этой роли, согласился. Меня это фиаско тогда буквально подкосило.
—Расстроились, что не удастся побить электрическим хлыстом «Феррари» Тони Старка?
—Хлысты появились позже. У меня были более крутые вещи. Мой Иван Ванко летал, как человек-паук, и в руке у него была петля, которой он мог кого-то хватать.
— Думаю, «Железный человек» будет еще продолжаться и продолжаться.
— А мы будем стареть и стареть. (Улыбается.)
— Вы всегда в хорошей форме. Клинт Иствуд, к примеру, очень лестно о вас отзывался и говорил, что пригласил вас в свой фильм исключительно из-за внешних данных. Сейчас, когда вас приглашают на роли, уже берут без этих стереотипов?
— Нет, сначала должен выбирать человека, чтобы он внешне выглядел красиво, харизматично. А как по-другому? Я бы лично не взял актера на роль, если у него есть имя, он хорошо выглядит, но он не подходит для этой роли. Кстати, Клинт тогда сказал: «Я увидел яркую внешность твою и подумал: дай-ка я тебя посмотрю». А дальше все зависело от меня, я должен был доказать, что кроме яркой внешности могу что-то сделать и как актер. Это в каждом фильме так. Актер, который выглядит ярко, как павлин, должен доказать, что он может сыграть павлина — это аксиома.
— С другой стороны, сначала человек работает на свой имидж, а потом имидж работает на человека.
— Здесь я согласен, но все равно человек не должен загубить свою репутацию. Актер всегда должен доказывать свой уровень в любом проекте.
— Сейчас идет большая дискуссия среди ваших коллег, стоит ли выдвигать российские фильмы на «Оскар». Каково ваше мнение?
— Искусство есть искусство. Я не понимаю, как можно политику сталкивать с творчеством?
— С удивлением прочитал, что у вас был достаточно строгий отец, который воспитывал вас в «ежовых рукавицах».
— Это так и есть. У меня даже книга есть, где я описал отношения с отцом. Но я не жалуюсь. Отец ремнем мне вбил самые этичные моральные кодексы жизни, за это я ему благодарен.
— У вас тоже сын. Вы ему другие стандарты воспитания применяете?
— Сейчас другие времена, другие отношения к детям. И я даже голос повысить боюсь на сына. В основном воспитание сына лежит на маме.
— Вы говорили, что вы — человек правдивый. Правдивость мешает или помогает в жизни?
— Мне не мешает. Может, кому-то мешает, но мне нет. Я могу правду-матку рубануть, и это все знают. У меня было, что я терял какие-то роли, когда я говорил, что это бред какой-то и не стоит это снимать. Иногда ошибался, иногда — нет. Со мной нужно общаться и доказывать свою правоту делом. Я вообще люблю режиссеров, которыеставят задачу и могут все четко объяснить актеру. Это высший класс, и мне это очень нравится.
— Вы говорили, что вы — человек влюбчивый и часто раскрываете свое сердце и в работе, и в роли. Жизнь вас не разочаровала? Вы не зачерствели?
— Нет, конечно. Ни разу! Ты должен гореть, влюбляться — в своих персонажей, в своих партнеров. Я даже в спектакле работаю и на это время влюбляюсь в свою партнершу. У меня гениальная Катя Шмакова играет спектакль «Без границ», который поставил Костя Шелягин. Что интересно: пока у нас нет спектакля, мы с Катей не общаемся. Но когда есть спектакль, я в нее буквально влюбляюсь.
— Муза на час?
— Не важно, на час, на два или три. Муза! По Бунину в «Темных аллеях». Когда приходит Муза, ты влюбляешься. Поэтому ты должен обязательно гореть, влюбляться, переживать на сцене или в кадре. Кто-то это проецирует и на свою жизнь, но тогда человеку становится сложнее. Нужно не проецировать на жизнь, нужно просто гореть во время работы.
Евгений Николаев
фото: пресс-служба фильма, личный архив
