Александр Голубев: я жду отправной точки, чтобы вернуться на театральную сцену

12.09.2023

Ирина Морозова

Александр Голубев в 40 лет сделал блистательную карьеру в российском кинематографе. В его биографии — главные роли и яркие образы в многочисленных киношедеврах. Он обладатель целого ряда профессиональных наград, среди которых премия «Золотой орел» за работу в сериале «Братья Карамазовы». Но он не пресытился в профессии и готовится выйти на свой новый уровень — стать кинорежиссером. О том, насколько он готов принять новый профессиональный вызов, когда собирается вернуться на театральную сцену и зачем в свободное время надевает боксерские перчатки, актер рассказал в эксклюзивном интервью «ТН».

— Чем вас привлек проект «Спасская. Новые серии» на телеканале «Россия»?

— Меня заинтересовала в первую очередь команда. Я хорошо знаком и с административным, и с продюсерским цехом, да и с главной героиней Кариной Андоленко мы уже вместе работали, так что здесь все сошлось.

— Вам комфортней играть со старыми знакомыми или для вдохновения нужны какие-то новые краски, новые партнеры?

— Каждый раз так или иначе знакомишься с новыми замечательными артистами и через это нас как-то учат, воспитывают отношение к работе и к жизни. Общение с коллегами — и с новыми, и со старыми — в разных проектах всегда доставляет мне массу удовольствия.

— Чем был интересен образ Петра Голицына, которого вы играли? Какую придумали ему историю, походку, жестикуляцию? Как вы это любите делать

— Историю, походку выстраивал режиссер Давид Ткебучава, проекцию его идей нам удалось выполнить, я надеюсь, успешно. Он достаточно четко выстраивал и образ, и интонацию, и мы все с удовольствием шли за Давидом.

— То есть предложенный образ вас устроил?

— Полностью, все правила игры, которые Давид придумал, мы с удовольствием приняли и работали строго по ним.

— В истории следователя Спасской — это уже продолжение, ваш герой Петр Голицын — новый персонаж. Легко ли входить в такие проекты, когда надо вливаться в уже сложившийся коллектив — в сюжетный и в съемочный?

— Секрет в том, что в нашей профессии ежедневно так или иначе нужно вливаться в новый коллектив. К этому психика актера уже готова, это профессиональный навык. Тем, наверное, и интересна наша профессия. Все было замечательно: команда мне была знакома, и не было никакой сложности. Были любовь, дружба и взаимопонимание.

— По сюжету у вас складывается любовный треугольник. В жизни вы как к таким многогранным фигурам относитесь?

— Жизнь — это моя личная территория, я туда никого не пускаю.

— Чисто гипотетически?

— Чисто гипотетически — я за крепкую православную семью.

— Вам посчастливилось поработать со многими корифеями российского кинематографа: Михалков, Урсуляк. Мороз. Что их всех объединяет и в чем они неповторимы?

— Для меня они неповторимы разным прочтением материала. Это же разный подход к жизни, а самое главное — абсолютно разный подход к моей работе. Каждый из них показал мне какую-то границу себя самого, за что я безмерно благодарен. То есть каждый мне показал что-то новое в себе, с чем я живу и иду дальше, пытаясь развивать по мере сил.

— Что их объединяет в работе, кроме огромного таланта?

— Объединяет то, что все они прекрасно умеют снимать кино. А все остальное — как и все мы, они очень уникальны.

— Вы довольно рано вошли в профессию, уже в 14 лет снялись в своем первом фильме. До этого играли в детских спектаклях, в репетициях участвовали. А как же ваша беззаботная юность?

— Я остаюсь беззаботным, моя юность еще не закончилась. (Улыбается.)

— Но все-таки в раннем возрасте у вас уже были довольно серьезные обязательства, ответственность за общее дело. У ваших сверстников всего этого не было. Как справлялись?

— У меня всю жизнь сутки были в режиме 34 часа, и хватало времени на все.

— То есть никакого дискомфорта не было?

— Никогда не было.

— Ваш курс был уникальным. За время учебы у вас сменилось три руководителя. Набирал вас Анатолий Ромашин, обучал Виталий Соломин. Оба весьма трагично ушли из жизни. А выпускал вас Александр Леньков. Как вы внутренне для себя пережили все эти потрясения?

— Мы были достаточно молодыми — 15-16 лет. Поскольку для нас это был первый студенческий опыт, и для Виталия Мефодьевича — это тоже был первый студенческий опыт. До этого таких курсов у него не было. И мы этой дружной компанией эти два года и провели. Я мистики в эту историю добавлять не хочу, но Виталий Мефодьевич нам очень часто говорил: «Артист должен учиться два года, а потом он должен все время работать». Как-то так и произошло у меня лично. Я два года был студентом, а потом с третьего курса начал сам потихоньку «убегать» работать, а потом возвращаться в институт и заниматься спектаклями и дипломным спектаклем.

— Как строилась учеба?

— Когда Виталия Мефодьевича не стало, то команда педагогов, которую он привел ранее, осталась, никто из них не ушел. И это была настоящая семья, уход Виталия Мефодьевича объединила нас всех. Мы прошли через все это дружной командой, у нас был курс как единое целое.

— Может быть, поэтому ваш курс получился таким талантливым? Что ни имя — то звезда.

— Виталий Мефодьевич, я считаю, нашему курсу привил главные актерские качества — работоспособность и правильное отношение к профессии. Мои сокурсники, каждый, кто в этом направлении движется, занимается профессией, достигли больших высот. Они — большие молодцы, я всегда рад их видеть.

— У Виталия Соломина были планы создать свой театр. Он хотел на базе вашего курса сделать основу труппы театра?

— Да, такое было.

— Вы бы пошли в этот театр?

— Конечно! У нас и не было другого выбора. Мы жили нашим коллективом, и нас все устраивало. У нас не было в головах никакой меркантильности, исключительно творчество, мы за этим шли в профессию. Никто никогда не думал идти в какие-то другие театры. Мы были уверены, что дальше так же и будем вместе расти, самореализовываться. У нас и мысли не было, что у кого-то по-другому будет, поскольку мы пришли достаточно молодыми, у нас не было другого опыта, как это бывает в других институтах или курсах. Уже потом, когда мы вышли из института, у каждого по-разному определилась дорога, мы все поняли, что теперь каждому из нас надо брать свои «маленькие лопатки» и строить свою личную карьерную дорогу самостоятельно. Раньше за нас это хотел сделать Виталий Мефодьевич, но сложилось иначе.

— Но у вас потом была большая и успешная история с «Табакеркой».

— Но я не был в труппе театра, был приглашенным артистом, спектакли шли и в МХТ им. Чехова, и в «Табакерке».

— Но тем не менее это серьезный опыт. Почему сняли спектакли с вашим участием? Они все были успешные, настоящим событием для культурной жизни Москвы.

— Сняли спектакли не с моим участием, а те, в которых участвовал сам Олег Павлович. Причина понятная, после его кончины никто не мог его заменить, это был вопрос этики. Но Олег Павлович не ушел, в театре остается все, что он делал, и останется еще надолго.

— Вы собираетесь вернуться серьезно на театральную сцену?

— Конечно же, я скучаю и иногда рассматриваю какие-то предложения. В данный момент я понимаю, что пока такой возможности нет, но в какое-то время, надеюсь, судьба позволит вернуться на сцену.

— Вы ждете достойного хорошего предложения, которое добавит вам творческого вдохновения?

— Я жду этой отправной точки.

— У вас большое количество успешных ролей и участия в масштабных признанных проектах — «Ликвидация», «Кандагар», «Утомленные солнцем», многие другие фильмы. Есть роль Алеши Карамазова — мечта для всех артистов. Есть множество наград и регалий. Где вы сейчас черпаете мотивацию для дальнейшего профессионального роста?

— Все, что вы назвали, сделано не одним мной, я был лишь частью большого проекта. Я это прекрасно понимаю. Для меня участие в других проектах такого же уровня — это и есть мотивация. Это как хороший «правильный наркотик», к которому хочется возвращаться. Энергия успеха проекта — и есть главная мотивация.

— Какие вершины в творческом плане еще не покорены? Голливуд собираетесь брать штурмом?

— Мне Голливуд неинтересен. Для меня ближайшая вершина, которую я хочу и покорить и опасаюсь, — это режиссура. Если я правильно выстрою диалог с собой, то для меня самый радикальный шаг — конечно же, в режиссуру.

— То есть вы уже близко к этому подошли?

— Я на это надеюсь. Пока это огражденная для меня территория, но я прекрасно вижу и ощущаю этот «забор», иду вдоль него, ищу дверь, чтобы войти.

— Мне кажется, с вашим именем и уровнем для вас все двери открыты, ведь ваши роли говорят сами за себя. Первый дебютный проект вам был бы интересен в каком жанре?

— Если говорить обобщенно, мой зрительский и внутренний посыл уходит больше в жанр триллера. Это мне понятно, в этом творческом направлении я умею размышлять.

— У вас не так много отрицательных персонажей. Те, которые есть, не то чтобы такие рафинированные злодеи, скорее люди со сложной судьбой, у которых не было выбора, как стать злодеем. Вам не предлагают играть или не интересно самому?

— Будете удивлены, но многие предложения, которые мне приходят, идут с помаркой «отрицательный персонаж». Но, когда начинаются съемки, получается, я как бы начинаю оправдывать этих героев, и они волей-неволей становятся условно отрицательными, поэтому вызывают у зрителей противоречивые чувства.

— В то же время у вас много ролей персонажей из военных, из силовых структур. И в этом амплуа вы очень убедительно смотритесь. У вас был какой-то личный опыт общения с людьми этих профессий — наблюдение или люди близкие?

— Мне повезло, я рос в большой дружной компании, и мы в всей нашей командой как-то быстро повзрослели. Мы и сейчас дружно живем, знаем друг друга уже больше половины жизни. Все выбрали разные профессии, но общение с ними мне иногда помогает, я зеркалю их образы, заимствую. Так что во многом это их заслуга.

— А эти люди себя как-то узнают?

— Узнают! Иногда говорят спасибо, что есть точные детали, которые знают только они. Понимают, что это «открыточка в их сторону».

— А пасхалки какие-то во время съемок оставляете, чтобы только они понимали?

— Оставляю. Не буду конкретизировать, но оставляю, чтобы улыбнулись потом. Они иногда смотрят, не всегда же получается.

— За вами в киноиндустрии закрепилось и амплуа героя-любовника. Вам нужно испытывать к своей партнерше влюбленность, чтобы на экране все выглядело гармонично?

— Меня огромной любви научила моя семья. Мне есть чем делиться, если тема имеет отношение к любви.

— Разговоры о вашей личной семейной жизни — это табу, но вы охотно говорите о своих прекрасных дочерях — как они растут, выбирают свой путь. Вы как-то моделируете их жизнь, направляете?

— Нет. Я пытаюсь направить их, только когда они сами приходят с вопросом. С высоты своих похождений пытаюсь ответить им честно.

— Вы смотрите на них и узнаете себя в их возрасте?

— В чем-то да, узнаю. Но они в любом случае забрали лучшее и пытаются освещать этот мир.

— Как вы любите отдыхать? Как проводите свободное время?

— Самый лучший отдых — это спорт, конечно же. Я так разгружаюсь на сто процентов. Благодарен своему тренеру. Вообще, как появляется свободное время, иду в спортзал. Побить грушу и не дать побить себя. (Улыбается.)

— Так сбрасываете напряжение?

— И напряжение сбрасываю, и стараюсь держать тело в тонусе, в правильной пластике. Для нашей профессии очень важно.

— Когда колотите грушу, вы кого-то в ней видите?

— Нет! У меня борьба исключительно с самим собой.

Евгений Николаев
фото: телеканал "Россия"