Алексей БАРАБАШ: для меня смысл жизни — это жить здесь и сейчас
Показ ретроспективного детективного сериала «Горький 53» о противостоянии амнистированного бывшего разведчика и банды, терроризирующей волжский город, с 6 мая на телеканале НТВ. Одну из главных ролей в сериале сыграл яркий представитель питерской актерской школы Алексей Барабаш. О своей новой роли, переосмыслении жизни и пяти своих браков актер откровенно рассказал в интервью «ТН».
— Расскажите немного о проекте «Горький 53», о вашем герое капитане Шведове.
— Отличный ретроспективный детективный сюжет, прекрасные съемочная команда и актерский состав. Мне вообще исторический жанр нравится, я с него начинал и всегда с удовольствием откликаюсь на такие проекты. В этом проекте еще и выбрана уникальная геопозиция для съемок.
— Вы имеете в виду сам город?
— Да, то, что именно Горький, что 1953 год. Мне показалось интересным, потому что не Москва, не Ленинград, а именно Горький-53. Что касается моего героя, то тут тоже яркая и неоднозначная роль и сюжетная линия. Человек, который при всем своем моральном облике, почти открыточном, плакатном, тем не менее не лишен обычных человеческих страстей и проблем. На протяжении всего проекта он пытается справиться с ними, и личные проблемы постоянно сталкиваются с его профессиональной деятельностью.
— Зачем Шведов помогает Астафьеву, который мало ему знаком, да еще и нанес унизительное поражение в финале боксерского турнира? Как вы обыгрывали эту ситуацию?
— Здесь все достаточно просто: я для себя решил, что это черта характера Шведова — некое благородство. Он внутренне осознает, что когда-то был публично унижен, наверное, у него остались какие-то негативные флешбэки, но ведь это все у него было еще до войны. И когда он вновь встречает Астафьева, то испытывает к нему притяжение, как к старому знакомому, и весь негатив уходит на второй план. Эта большая радость, что старый знакомый выжил в этой войне, мне кажется, вообще присуща тому поколению. Люди, которые прошли войну, все свои обиды оставили в прошлом. Война уравняла и сблизила всех тех, кто выжил. Это такое фронтовое братство, которое роднит всех фронтовиков, меняет их сознание и предопределяет душевную близость.
— Но у Астафьева и вашей киносупруги есть и личная история. Ваш герой — крутой сыскарь, почему он не выяснил предысторию этих отношений, не проявил элементарное оперативное чутье?
— Тут чисто семейная история. Шведов настолько любил и доверял жене, что в принципе даже мысли не допускал о каких-то внебрачных связях. Он семейный человек и привык делиться с родными всей информацией. Поскольку не раскрыта история его родителей, что там было в его жизни, то его жена — это единственный близкий человек, который у него есть. Только большим доверием к ней это можно оправдать, и я это понимаю. Мы специально не делали акцент, что у него изначально было какое-то подозрение по отношению к Лиде. Но когда он начинает понимать, что у нее была и другая жизнь, начинает потихонечку вникать, то и линия семейных взаимоотношений начинает меняться. У них интересная чувственная диаграмма в это время. Вплоть до самого сильного обострения, просьб о прощении, потом агрессии и так далее. Там несколько ярких сцен, и нам удалось с Катей Климовой и режиссером Сережей Коротаевым каким-то образом сделать их разными по гамме чувств — и Катиных, и моих.
— У вас с Коротаевым это уже третий совместный фильм. Не показалось ли вам, что успех «Мосгаза» наложил большое влияние на его творчество? «Горький 53» он снимает в той же стилистике и визуализации.
— Кажется, что его сильная сторона — это как раз детализация, подробности, художественное решение. Он очень тщательно работает над всеми мелочами и деталями сюжета, вплоть до того, что пытается точно передать эмоциональную атмосферу того времени.
— Да, по стилистике, по планам очень похоже.
— В принципе на «Мосгазе» Сергей почувствовал свои сильные стороны и раскрылся как профессионал, который может смело браться за исторические картины, детективы, сериалы, не упуская временной подробности эпохи. Он же еще довольно цепко ведет детективную линию, ее драматическую составляющую — все это очень точно и органично переплетается. Было интересно наблюдать, как он работает на площадке. На съемочной площадке у него висят такие достаточно большие часы, которые всегда перед глазами, и у него весь съемочный процесс рассчитан по времени. Он очень нервничает, когда тот или иной эпизод во время репетиций или съемок не укладывается в какое-то определенное время. Это такой режиссерский перфекционизм в чистом виде. Иногда этот педантизм работает ему на руку, а иногда немного мешает. Тогда он, как любой перфекционист, начинает нервничать, заводиться, если что-то идет не по плану. Но затем радуется как ребенок, когда удается сделать все вовремя.
— Для продюсеров он, конечно, находка.
— Согласен. Четко хронометрированный процесс — это очень ценный навык режиссера в нынешнее время. Все успевать и не терять при этом в качестве — это всегда признак высокого профессионального уровня, лично меня работа Сергея всегда впечатляет.
— У вас яркая личная жизнь: пять браков, трое детей. Сейчас, по прошествии времени, есть ли какие-то сожаления?
— Сожалений совсем нет, никаких. Возможно, если бы я раньше познакомился с такой наукой, как психология, моя жизнь сложилась бы иначе. Но, поскольку я стал изучать психологию, когда мне было почти 40 лет, то соответственно только тогда пришло осознание, что все предыдущие браки, которые у меня были, я воспринимал как «курортный роман». Возникали такие чувства, что «любовь прошла», а на самом деле она еще и не начиналась. Любовь еще, может быть, зарождалась, а я на этих отношениях уже ставил точку. Такое было — не скрою. После долгого общения с психологом мы смогли разобраться не только с моими прошлыми чувствами, но и с фобиями. У меня была жуткая аэрофобия, мне просто от вида самолета становилось дурно. Благодаря психологическим сеансам я ее поборол, как и многие другие мои неосознанные страхи. Сейчас я со всеми своими бывшими женами в хороших отношениях. Теперь я уже о межличностных взаимоотношениях думаю иначе, по-другому себя веду.
— Вы говорили, что примером для вас был отец, как личность и как модель поведения. Какие слова он вам говорил, когда вы сообщали, что женитесь или разводитесь?
— Родители в принципе меня всегда поддерживали. Они всегда мудро и с пониманием относились к любому моему решению. Считаю, что это было правильно. Я все равно поступил бы так, как считаю нужным, но отношения были бы испорчены. Я им за эту моральную поддержку очень благодарен: благодаря их любви и пониманию я сам вырулил в то направление, которое у меня сейчас есть. Считаю себя сегодня достаточно счастливым человеком.
— Вы хорошо отзывались о старшем сыне Арсении, о его трудолюбии, целеустремленности, совершенствовании навыка игры на гитаре. Он до сих пор занимается музыкой?
— Да, занимается музыкой, и, более того, — он композитор, очень талантливый, на мой взгляд.
— Вы и сами часто исполняете песни, того же Ободзинского, которого вы сыграли в фильме «Эти глаза напротив». У вас нет планов, чтобы объединиться с сыном и сделать какой-нибудь семейный ансамбль?
— Это не планы, это моя мечта — собрать бэнд. Если честно, я уже с ним делился этими соображениями, мы общаемся, как друзья. Мы говорили о совместном музыкальном проекте. Но пока Арсений решил развиваться самостоятельно. Он сейчас пишет неоклассическую музыку, но я считаю, что время нашей совместной работы еще придет.
— А у Матвея какие таланты?
— Матвей пока формируется, ему сейчас 13 лет, но он не по годам серьезный. Он размышляет по-взрослому, очень вдумчиво, и он формулирует свои мысли уже как взрослый человек. Матвей сейчас сконцентрирован на саморазвитии. Интересы у него разносторонние, например, он рисует долго и увлеченно. Я бы уже тысячу раз сменил свое дело, а он рисует и рисует. Совсем не похож ни на меня, ни на Юлию, у него свой и очень интересный взгляд на жизнь. Он странный в хорошем смысле, при этом очень добрый, чувствительный и открытый. Мне нравятся в нем эти качества.
— Вы много играли исторических персонажей, себя в каком времени ощущаете?
— Не могу сказать об определенном времени, в каждом времени есть прекрасные интересные моменты. Просто у меня эта органика, видимо, от природы. А дальше я либо прорабатываю роль, либо просто иду по внутренней интуиции. Все, что делаю,—это разбираю драматическую линию, действенную линию, что происходит, какое событие — все, что касается актерской работы.
— Что из того, что ваш учитель Зиновий Корогодский преподавал вам в институте, используется сейчас в работе?
— Практически все. Это как азбука, как умение писать, читать, которое закладывается в начальной школе. Мастер всегда говорил, что нельзя научить, можно научиться. Я уже на автомате читаю ту или иную сцену и понимаю, чем она начинается и что в ней происходит, чем она заканчивается. Смотрю уже и как режиссер: у нас же был актерско-режиссерский курс. Основа, которая заложена Зиновием Яковлевичем, всегда актуальна и никогда мною не забывается.
— Он был доволен вашими работами в театре и кино, продвижением карьеры? Давал какие-то оценки?
— Он был очень скуп на какие-то похвалы. За время обучения он меня похвалил единственный раз, а кого-то вообще никогда не хвалил. Я прочитал стихотворение Маяковского «Юбилейное». И это было не просто декламирование, я действительно разговаривал с воображаемым Пушкиным, было какое-то особенное душевное откровение. Это был третий курс, мы сидели своим курсом, и он после моего прочтения встал, сказал: «Давайте прервемся», и вышел из аудитории.
— Так сильно вы затронули струны его души?
— Он не был сентиментальным, повидал тогда уже многое, и в его жизни была масса интересного, связанного с творчеством. Потом, когда он сказал, что это удивительно и талантливо — это поразило всех. Все сидели полукругом, и все от его похвалы буквально онемели, так это было необычно. Это было удивительно приятное чувство.
— Вы как-то сказали, что на вас и на других актерах из города на Неве есть некое «питерское клеймо». Что вы имели в виду?
— Каким-то образом сейчас и я, и другие питерские люди как-то отличаются от остальных. Не поверите, но я могу безошибочно определить, из Питера человек или нет. Этому нет никакого логического объяснения, так как рожденный на берегах Невы не характеризуется ни поведением, ничем чем-то другим особенным — это абсолютно неведомое чувство единения, которому я до сих пор не могу дать определение. Но определенная особенность, назовите это клеймом в хорошем смысле, у всех питерцев существует — это совершенно точно.
— В вашем аккаунте в соцсетях есть девиз: «Vive ut vivas» («Живи, чтобы жить»), он какой смысл несет?
— Для меня единственно возможный смысл жизни — это жить здесь и сейчас. Не откладывать на завтра, не переживать за ошибки. Когда я ощущаю себя здесь и сейчас, возникает сама жизнь. Открывается небо над головой, всматриваешься во все и видишь все немного по-другому. Я в принципе исповедую это, хотя не всегда получается. Но когда получается, я испытываю невероятный кайф.
— Это кредо у вас давно? Или это связано с медицинской историей, которая едва не закончилась для вас трагически?
— Тогда меня тряхануло хорошо, и после двух инсультов моя жизнь изменилась кардинально.
— Какие мысли в тот момент вас посещали?
— Мыслей было много. Но отчетливо помню, как я стоял и смотрел в окно, была весна, солнечно, шли счастливые сияющие люди. А у меня была только одна мысль: если я выкарабкаюсь, то моя жизнь не будет прежней. Я буду жить по-другому. Особых надежд на выздоровление мне никто не давал, это была молитва с самим собой. Обещание самому себе. И в общем-то я свое обещание сдержал. Но само ощущение того, что я находился в этом состоянии почти месяц, оно неприятное, мягко говоря. При том что никто не понимал, что со мной происходит и что надо делать. Было ощущение, что мой случай вообще не очень понятен даже современной медицине, и это может закончиться печально.
— Вы отказались от излишеств, алкоголя, курения, стали придерживаться вегетарианского образа жизни. А внутренняя перестройка про-изошла, нравственность, мораль изменились?
— Это и был тот период, когда у меня стало меняться отношение к людям, к своим женщинам, родителям и детям. И прежде всего к себе.
— А к религии изменилось отношение?
— С религией у меня сложные отношения. Я очень много читал и читаю, думаю об этом — о создании мира. Не могу сказать, что я верующий человек, но и не могу сказать, что неверующий. Я — путник в этом сложном мире! У меня было очень много разных периодов взаимоотношения с Богом — и неверия в том числе. Я ходил в воскресную школу ребенком, и мне казалось, что я разговариваю с богом, и он со мной.
— То, что произошло чудесное излечение, можно назвать божьим провидением?
— Я называю это чудом. Совершенно точно я верю в чудо. Верю в человека, его возможности.
— Но чудо кто-то должен сделать? Человеку не под силу сделать чудо.
— А вот до этого я пока еще не дошел. Я прошел много дорог, но на свою дорогу еще не вышел. Мне, видимо, только предстоит что-то важное понять в этой жизни, но я обязательно разберусь, дойду до своей истины. Потому что та жизнь, которую я сейчас исповедую, представляет больше открытых путей, нежели если я остановлюсь на каком-то одном. Сейчас я в выборе того, что мне предлагает сама жизнь, и не могу сказать, что я выбираю что-то одно. Тем не менее я продолжаю движение и когда-то обязательно приду к своему точному ответу на свой главный вопрос.
— Тот момент разделил вашу жизнь на «до» и «после». Когда вы были более счастливы: когда были беззаботным человеком, живущим одним днем, или же после, когда вы стали более осмысленно и философски смотреть на свой жизненный путь, на свое предназначение?
— Конечно, сейчас, после того, как все произошло. Сейчас я живу осознанно, хочу отдавать себе отчет в каждую минуту времени, понимать, что происходит со мной и близкими мне людьми. Не хочу ничего глобально планировать. Есть какие-то бытовые планы, но строить какую-то долгосрочную стратегию я точно не готов. Как говорят, хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах — вот не хочу никого смешить. Сейчас у меня немножко интуитивное существование.
Евгений Николаев
фото: Игорь Вавилов, pr HTB
