Иван Агапов: театр превратился в сферу обслуживания на уровне «чего изволите?»
Иван Агапов после окончания учебы решил принять личное приглашение великого Марка Захарова и вписал золотыми буквами свое имя в историю театрального искусства наравне с другими легендами Ленкома. За его плечами без малого три сотни ролей в кино и сериалах, а на попечении целый студенческий курс, тем не менее он всегда готов принять новые творческие вызовы. 24 мая на телеканале «Россия» выйдет новое музыкальное шоу «Поймай меня, если сможешь», в составе звездной команды Ивану Валерьевичу предстоит вычислить засекреченного участника, который притворяется, что умеет петь. О новом телепроекте, гениальной магии Захарова и будущем российского театра народный артист России рассказал в эксклюзивном интервью «ТН».
— У вас довольно пестрая команда в телепроекте. Вы знали заранее, с кем будете в команде?
—Я узнал, кто будет в команде, в последний момент. Конечно, в этом был эффект приятной неожиданности, и все осознали, что мы команда, буквально за несколько минут до начала съемок. Но мне было проще, ведь с Мишей Полицеймако мы вместе работали и знаем друг друга не первый десяток лет. С Аней Семенович очень давно снимались в фильме. Да и Юлию Савичеву хорошо знаю. Мне было приятно встретиться с такими разными по возрасту, по профессии и стилю жизни ребятами, но очень близкими по духу и не обделенными чувством юмора.
— А как сам формат шоу? Вам было интересно участвовать?
— Конечно! Очень многое было построено исключительно на импровизации. Не требовалось каких-то особенных знаний, было много интуитивных задач. А страстное желание команды зрителей нас обмануть вызывало даже какой-то азарт.
— В вашей команде было какое-то разделение, кто и за что отвечает?
— У нас совсем не было времени посовещаться и как-то распределить роли. Я предпочитал доверять женской интуиции, ведь она у женщин развита сильнее. С другой стороны, старался прислушиваться к мнению профессионалов. Поскольку Миша Полицеймако — специалист по медицине, а Аня и Юля больше отвечали за профессиональный вокал. Иногда решали какие-то спорные моменты голосованием.
— Сложно было взаимодействовать с эстрадными звездами?
— Совсем нет! У нас была одна общая задача, и каждый к ее решению подходил со своей стороны. Конфликтных ситуаций вообще не возникало. Наоборот — мы боялись друг друга подвести. Я лично предпочитал согласиться с ребятами, чем настаивать на своей версии. Но мы все понимали, что это всего лишь игра, не стоит относитбся к происходящему слишком серьезно.
— Это уже не первый ваш телепроект такого импровизационного формата. Что вас привлекает в них?
— В проекте «Слава богу, ты пришел» я был по другую сторону баррикад: там не меня пытались обмануть. Но я считаю, что импровизация — это основа творчества. Знаю некоторых режиссеров и актеров, которые ярые противники экспромтов, но мне кажется это неправильно и скучно от предсказуемости. У больших актеров, с которыми мне довелось поработать, ни один спектакль не походил на предыдущий, как раз из-за небольших импровизаций. Чтобы создать что-то новое, надо стараться сойти с наезженной колеи, отступить от правил. Это же всегда интересно, когда что-то новое и живое рождается прямо на наших глазах. Поэтому люди любят смотреть спортивные матчи, ходить в театр, который до сих пор жив, хотя ему предрекали, что его заменят кино, телевидение или Интернет.
— Вы своим студентам и подопечным прививаете навыки импровизации?
— Конечно! Для меня импровизация актера на сцене чрезвычайно важна. Безусловно, должно присутствовать мастерство, ремесло, но, когда что-то не умеешь делать, нужно сделать так, чтобы все поверили, что ты просто мастер в этом деле. Профессия актера — обманывать зрителя. (Улыбается) Можно прикинуться так, будто ты поешь всю жизнь, и сделать это очень убедительно. Как говорят специалисты, Андрей Миронов, когда пел, то часто не во все ноты попадал. Но он так убедительно это делал и в фильмах, и на сцене, что никому и в голову не приходило, что он фальшивит.
— Почему актер играет всегда за себя, а не за режиссера?
— Я этому и в институте учил, и мой наставник Андрей Александрович Гончаров часто говорил: «А если режиссер дурак? В программке об этом не напишут, а судить будут по вашему мастерству».
— Но вы все-таки ушли от Гончарова и практически гарантированных главных ролей в театре им. Маяковского в Ленком к Марку Захарову, где в то время уже была цела плеяда звезд. Сейчас, по прошествии лет, вы не жалеете об этом?
— В искусстве, так же, как и в истории, я не люблю сослагательного наклонения. Как говорится, лучше пожалеть о том, что ты что-то сделал, чем о том, что ты чего-то не сделал. Я ни о чем не жалею, все произошло так, как должно было произойти. По всем раскладам я не должен был стать народным артистом и играть в Ленкоме. Внешность у меня не Алена Делона, семья — без блата, главных ролей я не получал в 20-30 лет, играл маленькие характерные эпизоды. Но я совершенно ни о чем не жалею. В молодости, конечно, переживал: хотелось всего сразу — и славы, и ролей, и известности, и возможностей. А потом понимаешь, что всему свое время. Когда успех падает на неокрепшие молодые мозги, не всякий с этим может справиться. Сам факт того, что ты выходил на одну сцену с Леоновым, Абдуловым, Янковским, Чуриковой, Пельтцер и далее по списку великих, вот оно, это счастье, и есть!
— Чем Марк Анатольевич всех пленял? Ваш коллега Андрей Соколов рассказывал, что даже когда он был уже известным актером, в Ленкоме у него была всего несколько ролей, и даже разговоры по душам не меняли ситуацию. Как Захаров удерживал актеров в труппе, как вас мотивировал?
— Захаров — гений театра, у него было удивительное чувство формы, и он прекрасно понимал актеров. Тот же Янковский мог два года вообще не выходить на сцену, но он оставался в театре «Ленком». Я наблюдал за Захаровым на репетициях, он каждую роль проживал, проговаривал, даже шевелил губами глядя на сцену, а потом делал актеру замечание, как надо играть сцену. У него, по большому счету, могла заиграть даже монтировщик, пожарник — были и такие случаи. Марк Анатольевич был настоящий волшебник, он мог сделать театр из всего. Любого человека мог вознести на Олимп. Того же Абдулова он вел со студенческой скамьи и сделал из него большого русского артиста.
— Но у него ведь не было режиссерского образования?
— Захаров был прирожденным главным режиссером и руководил театром железной рукой по принципу «разделяй и властвуй». Чтобы укреплять дисциплину в театре, ему нужно было примерно раз в два года кого-нибудь наименее ценного попросить из театра, причем сделать это публично, чтобы остальные боялись. И это работало!
— Суровые были правила?
— Это был один из немногих театров, где было категорически запрещено не то что выходить пьяным на сцену, даже появляться в театре с запахом спиртного, за это сразу выгоняли. Он терпеть не мог, когда опаздывают даже на репетицию и даже народные артисты. Весь коллектив держал в кулаке, но четко знал, кому надо хотя бы раз в несколько лет дать пусть и небольшую роль сыграть, чтобы человек не застаивался. А кто-то у него играл во всех спектаклях.
— Правда, что, когда он ставил спектакли, то просчитывал постановку как математическую формулу?
— Конечно, даже его фильм называется «Формула любви», правда, Калиостро в конце понял, что такой формулы нет. У него всегда существовал точный режиссерский план, это при том, что даже распределение ролей иногда не совпадало. Он мог за два дня до премьеры всех собрать и сказать: «Давайте выпустим спектакль одним составом, а остальным скажем спасибо». Это было обидно, но когда из первого состава кто-то заболевал или уезжал на съемки, тогда эти слова ему вспоминали. Еще он мог полгода репетировать с одним актером, а когда понимал, что он его не устраивает, легко найти другого, даже пригласить из другого театра. Например, он пригласил Иру Розанову на роль Маши в «Чайке». Интересы театра для него всегда были на первом месте: «Обидится и обидится, переживет, а нам важнее театр» — так он говорил.
— Скучаете по тем временам?
— Сейчас уже все изменилось, раньше театр — это была трибуна, гражданская и даже эстетическая позиция. А сегодня театр превратился в сферу обслуживания на уровне «чего изволите?». Этакое заигрывание со зрителем. Конечно, всем понятны сложные экономические реалии, у кого покупают билеты, тот сегодня и выигрывает. Но социальная роль театра в обществе подверглась трансформации — это очевидно.
— А есть сейчас деление на старых ленкомовцев и новых?
— Конечно! Приходят молодые артисты, которые не застали Захарова, с ним не репетировали, не очень понимают природу его юмора, его взаимоотношения с актерами — это чувствуется. Но в этом и должен проявляться талант артиста, что он должен уметь вписаться в любую труппу. Меня же тоже, студента третьего курса, в свое время привели за руку на сцену, где царили Ларионов, Леонов, Пельтцер. За шиворот как гадкого утенка взяли и кинули в озеро к прекрасным лебедям.
— Сейчас Ленком стал директорским театром. В основном спектакли ставятся с приглашенными режиссерами?
— У нас есть главный режиссер, а есть приглашенные режиссеры. Как говорится: «Пусть будет много цветов, разных и красивых».
— Но почему не вернуть формат, который был? Пригласить сильного худрука, который сочетал бы в себе и режиссерские качества.
— Да с удовольствием бы!
— Или воспитать в своем коллективе.
— Да как-то пока не воспитывается. Наверное, где-то режиссеры есть, но скрываются от нас. (Улыбается.) Многие не всегда могут пробить себе дорогу, хорошо заявить о себе. Я бы только радовался, если нашелся бы молодой талантливый режиссер и предложил бы что-то не противоречащее традициям Ленкома, но, с другой стороны, выводящее его на новый уровень. Уверен, что рано или поздно такое случится. Административное руководство — это хорошо, но при этом хотелось бы, чтобы формировался репертуар и подбирались достаточно осмысленные режиссеры.
— Сейчас пошла тенденция объединения театров. Театр сатиры объединился с театром Джигарханяна. Эта тенденция имеет право на жизнь?
— Мне кажется, что театр — это не здание и не штатные единицы, которые могут объединяться и разъединяться. По моему мнению, театр — это спектакли и актеры. Можно иметь прекрасное здание в хрустале и мраморе, с бухгалтерией и службой инженеров. Но при этом если в театр не ходят зрители, если нет хороших спектаклей, то это уже не театр. Когда-то на окраину Москвы никому не известный актер Юрий Петрович Любимов набрал выпускников Щукинского училища, и в Московском театре драмы и комедии, куда не ходили зрители, началась Таганка и туда пошла вся Москва. Поэтому театр — это в первую очередь спектакли.
— А почему Марк Анатольевич перестал снимать свои чудесные фильмы?
— У него было стандартное объяснение: возраст и надо сосредоточиться на театре. Но дело, видимо, не только в этом. В период СССР в его фильмах всегда была своеобразная эстетика, притчевая, какие-то недоговоренности, поэтому каждый фильм — шедевр. А когда распался Советский Союз, стало можно говорить и снимать буквально все. И многие же просто не справились с этим контекстом времени. Вы же помните последние фильмы Рязанова, Гайдая? Захарову в то время предложили сценарий, он сомневался браться или нет, но его лучший друг Григорий Горин, прочитав, сказал буквально следующее: «Марк, лучше не снять ничего, чем остаться с этим в истории». И ведь трудно с этим не согласиться! У Захарова, как мне кажется, был выбор: остаться творцом «Обыкновенного чуда», «Формулы любви» или снять какое-то чудовищное кино, чтобы тебя потом всю жизнь за него критиковали. Кто-то, помню, точно подметил: «Пусть твой уход лучше вызовет недоумение, чем радость облегчения «ну наконец-то»!»
— Захаров всех ставил в равные условия и в угоду интересам театра. Тем не менее было у него исключение по поводу своей дочери Александры. Это было то самое «исключение из правил»?
— Хотя его и называли железным, каменным, он при этом был чуткий человек, любящий отец и муж. Он рассказывал, что, когда Александру Марковну принимали в театр, там был худсовет и проходило голосование, кто-то был за, кто-то — против. Не помню, кто сказал: «Он жену свою не взял в театр, пусть хоть дочь возьмет». А сам Марк Анатольевич в шутку часто говорил: «Будете себя плохо вести, я приведу в театр свою жену, и она вам всем расскажет, кому как надо играть!» Так что как не порадеть за родную дочь? Тем более Александра Марковна действительно человек самоотверженный, она всю свою жизнь положила на профессию, на достижение того, что в нее вкладывал ее гениальный отец. Глупо предъявлять какие-то претензии на этот счет. У него были приоритеты и не связанные с родственными чувствами. Он как актера очень любил Александра Абдулова, это единственный актер, который снимался во всех его кинокартинах. Янковский не во всех снимался, Леонов, а Абдулов — во всех. Еще штрих: ко всем в театре он обращался по имени-отчеству, и только к двум — без отчества: Александре и Александру. Это была крайняя степень его доверия и уважения.
— А каковы ваши личные отношения к творческим династиям, которые уже в третьем поколении появляются на экранах?
— Для меня нет разделения, мне все равно, кто у человека папа и мама. Главное, чтобы он был хорошим актером или хорошим режиссером, специалистом своего дела.
— А если нет? Вы же страдаете, если вы с первого дубля делаете, а он — с пятнадцатого?
— Такое крайне редко бывает. Это же не факт того, что он чей-то сын или внук. Конечно, у нас в театре много представителей известных на всю страну династий: Лазаревы, Леоновы, Мигицко, Сергачевы. Вот и Таня Збруева — замечательная молодая актриса, и трудно ей предъявлять претензии, что у нее мама Елена Шанина, а папа Александр Збруев. А с другой стороны — где ее еще работать, как не в Ленкоме? Тем более она блистательная актриса, я это говорю, потому что играю с ней не в одном спектакле.
— Вы уже и сами поставили несколько спектаклей со своими студентами на курсе, все они, как говорят специалисты, успешны. Нет желания перенести эти спектакли если не на Ленком, то, может быть, на другую московскую площадку?
— Я бы с удовольствием перенес, да особо не предлагают. Сейчас у меня выпускной курс, у них шесть дипломных спектаклей, пару поставил я. Но в этом отношении я немножко фаталист. Конечно, я люблю всех своих учеников, вкладываю все силы и буду безмерно рад, если из них получится хорошее.
— А есть у кого-то яркий потенциал, который невозможно не видеть, имя которого мы услышим?
— Неблагодарное дело что-то прогнозировать. Например, Инна Михайловна Чурикова после окончания института не пользовалась большим успехом. Она играла бабу Ягу в ТЮЗе, что увековечилось в фильме «Начало» Панфилова. До того, как они встретились с Панфиловым, она была хорошей характерной актрисой, но нельзя было сказать, что она станет настоящей звездой театра и кино. В нашей профессии очень сложно предугадать. Гончаров всегда говорил: «Вы все сели в этот поезд, но это еще не значит, что все вы доедете до конечной станции». Даже на уровне выпускного курса сложно что-то прогнозировать.
— Известно, что вы с супругой часто берете на попечение домашних животных. Большой ли у вас сейчас зоопарк?
— Зоопарк в основном у жены, на даче страшное количество кошек, собаки. Получилось так, что мама решила завести собаку, а ей подарили двух. Одну она пристроила в хорошие руки, то есть мои. Пес Иннокентий, рыжий хулиган, числится как йорк-терьер. Со мной он достаточно фамильярен. Когда ухожу на спектакль, он еще стоически терпит, а вот когда отсутствую подолгу, он искренне обижается. Прихожу и зову его: «А где Иннокентий? Почему не встречает?» А он из-под комода в коридоре на меня так укоризненно смотрит: «Да иди ты дальше снимайся!» Поэтому приходится выпрашивать у него прощения: «А кто сейчас вкусняшку получит?» Он тогда нехотя выходит. Мы с ним даже сходили на съемку на программу Дмитрия Шепелева «В кругу друзей» на телеканале «Россия». Очень нам там понравилось, много полезной информации узнали, Иннокентий очень хорошо себя там вел.
— Собак вы больше любите, чем кошек?
— Да я всех люблю! Просто Иннокентий вынужден еще и следить за моим здоровьем. Хочешь — не хочешь, но утром и вечером с ним надо час погулять, попутно и себя выгуляешь.
— А с кошками, которые у Светланы, они дружат? Или вы не возите?
— Нет, у нее там общежитие, и кошки, и собаки, они живут достаточно мирно. Я студентам в институте говорю, что театр — это искусство коллективное, и выживать лучше вместе, чем в одиночку. И животные это тоже понимают, что выживать вместе проще. Когда зимой холодно, они уже не смотрят, собака или кошка, вместе теплее.
Евгений НИКОЛАЕВ
Фото: телеканал "Россия"
