Мамука Патарава: забирали меня из казино через четыре дня, но уже без зарплаты
На большой экран вышла романтическая комедия Киностудии имени М. Горького «Как я встретил ее маму» — о любви, танцах и лучших кавказских традициях. Главную роль — незадачливого жениха, которому отказывает потенциальная теща, сыграл Мамука Патарава. О кавказском гостеприимстве, хулиганской юности, фантастическом поступлении в театральный вуз, страсти к азартным играм, перспективах семейной жизни и любви актер рассказал «ТН».
— Говорят, что на съемках фильма «Как я встретил ее маму» творился настоящий «кавказский Болливуд». Поделитесь, что вам особенно запомнилось?
— Многое запомнилось, начиная с того, что у нас на площадке всегда присутствовали ослы. Для нас — приехавших из Москвы артистов, оказавшихся в горах, это был действительно «кавказский Болливуд». К нам на фудкар всегда на смену с утра приходили ослы, они стали частью команды, без которой уже никто не мог ее представить. Также на площадке у нас всегда находились профессиональные музыканты, танцоры, все мы одной сборной солянкой сосуществовали. Обычно погоду ловили, и к пяти-шести вечера у нас уже заканчивалась смена, мы быстро переодевались и бежали к нашим сопровождающим из Осетии, которые устраивали нам незабываемые поездки. Брали лошадей, скакали на них по горам, что в принципе было нежелательно из-за риска травмы, но удержаться было невозможно. Мы побывали в каньоне, где случилась трагедия с Бодровым, причем попали практически на юбилейную дату. Эти эмоции не передать, казалось, что нас ведет какая-то звезда.
— В полной мере ощутили кавказское гостеприимство?
— Ощутили его в полной мере, потому что буквально не выходили из-за стола… Гранта Арамовича Тохатяна буквально похищали, а отказать он не мог никому. У нас менялись локации и постоянно менялись люди, которые с нами работали (водители и прочие). Естественно все пытались пригласить нас к себе в гости. Так и Грант Арамович пообещал однажды, а сам даже не очень-то запомнил, что едет к кому-то на ужин знакомиться с женой. Потом на следующий день нам рассказывал, что все затянулось, потому что пришли соседи, а потом соседи соседей, и он должен был остаться, выпивать, поедать плоды земель, со всеми общаться, и все с улыбкой. Так же и мы с Арменом Арушаняном, будучи молодежью проекта, сами рьяно бросались в бой и просто не выходили из-за стола с музыкантами, которые в нашем фильме играют и поют. Был эпизод на площадке, когда администрация просила собравшихся не шуметь, так как пишут звук. Ну и я к местным обратился: «Ребята, прошу, потише», они говорят: «Артист? Тогда ты с нами выпьешь сейчас же, за гостеприимство». А отказать нельзя, ответил: «Обещаю, что вечером приду». Ну и пришел, было весело.
— Есть что вспомнить про других коллег — Дима Красилов (для него это была одна из последних ролей), Эвелина Бледанс…
— Спасибо режиссеру и мастодонтам нашего проекта Наталье Щукиной и Гранту Тохатяну, что они создали с первых минут замечательную атмосферу, и все новые — Эвелина, Арарат Кещан и другие, кто приходил в процессе съемок, вынуждены были существовать в атмосфере абсолютной любви. Дима Красилов обладал каким-то неземным обаянием, он всех вокруг себя собирал, в перерывах танцевал. Он же очень милый Пухляш, его неспроста так назвали. Было жарко, он снимал майку, что нельзя было делать, но ему разрешалось, добро побеждало и местные правила, они смеялись не злорадно, а умилялись тому, сколько энергии в человеке. В каждой рабочей паузе мы с ним танцевали... Помню, когда приехали снимать во Владикавказ, естественно, пошли по местным ресторанам, кафе. И там ему постоянно дарили местный напиток — арака, за счет заведения угощали, везде очень душевно его встречали. «Как нам с тобой везет Дима. Давай не будем уходить, пойдем еще туда», — смеялись мы.
— То есть он был здоров, полон сил…
— Абсолютно. Мы были потрясены, когда случилось эта трагедия. У нас есть групповой чат, мы назвали его «дикие оси», потому что в первый съемочный день, когда мы бегали от ос, Грант Арамович, видимо, не мог выговорить «осы» и кричал: «Оси!», так мы и назвали свою закрытую группу. Поначалу даже не поверили в смерть Димы, начали друг другу звонить и, конечно, оторопели от новости. В Диме был просто шквал энергии, он ею заражал, всегда был включен, щедр на эмоции.
— Со своим героем Давидом вы насколько похожи? Можно между вами параллели провести?
— Конечно, можно, все равно играл его я, поэтому часть меня в нем есть. Но, по правде говоря, мы не похожи — он более наивен, не столкнулся еще со злом, и в себе зла тоже не имеет. Может ошибаться, ругаться из-за любви, а я все-таки человек более жесткий в жизни и более категоричный. Поэтому сформулирую так, мы с Давидом сговорились и что-то лучшее во мне попробовали показать.
— Может быть, у вас тоже есть опыт воровства невест?
— Нет, такого еще не было.
— А могли бы?
— Да, конечно, я даже шутки ради мог бы такое совершить. Может быть, еще поучаствую в похищении.
— На свадьбах часто приходится гулять? Знаете какие-то национальные традиции?
— Традиции знаю, но они общеизвестные. Вообще на свадьбах я гулял не часто, потому что никогда не мог попасть по датам, одним днем ведь не отделаешься — гулять, так гулять. Все же у меня кровь грузинская. Праздновать надо широко, но рабочий график не позволяет. Я и дома не был уже приличное время, не говоря уже о Грузии, не могу добраться на родину на Байкал, чтобы увидеть маму.
— Как я понимаю, ваша свадьба и семейная жизнь еще впереди, но, может, есть уже представление, какую свадьбу вы хотели бы сыграть?
— Все так умозрительно, я могу сейчас сочинить красивую историю, а к тому времени изменю решение. Конечно, хочется, чтобы рядом были близкие друзья и не оказалось случайных людей. Вот говорят «друг познается в беде», но я теперь убежден, что нет, не в беде. Оказывается, намного сложнее разделить радость, когда у тебя все очень сложно и валится из рук, а у твоего друга наоборот, и он хочет с тобой поделиться счастьем. Вот тут-то дружба и проверяется, поэтому хочется, чтобы праздник разделили настоящие друзья.
— А хотели бы свадьбу на берегу океана или в горах, например?
— Вот как жена моя захочет, так и будет. Должна быть счастлива она в этот момент, а я все для этого сделаю.
— Кто привил вам любовь к театру, которым, как вы признавались, заболели с юных лет?
— Совсем случайно, учась в школе, под Новый год на сцене ДК Юбилейный сыграл Аладдина, потом мне дали роль Синьора Помидора. Сестра решила развивать мои способности и записала в театральную студию. Меня там заметили, всегда отмечали актерские дарования, из младшей группы сразу перевели во взрослую, где я играл в спектаклях «Малыш и Карлсон», «Буратино». Эта студия неоднократно уберегала меня от разного рода страшных событий, все же мы жили в сибирском Байкальске, и я из ребенка становился сложным подростком, потом сложным юношей. У меня же можно сказать два имени, в паспорте — Мамиа, а сокращенно имя Мамука, не знаю уж, почему оно длиннее. Сейчас у грузин это два разных имени, но когда-то было одно, как Иван и Ваня. И мне не раз говорили, что у меня два имени, поэтому и две жизни. Меня всегда метало в разные стороны, тянулся и на улицу, и в театр, который часто уберегал меня от приключений. Спасибо сестре и маме, которые всегда верили и верят в меня необъятно. У меня не было, как у многих: «О боже мой, они меня не пускали. Говорили, артист не профессия», мои считали так: «Эта профессия, так эта. Главное — честная и настоящая».
— Правда, что у вас в юности была еще одна страсть — игра в карты? Как вы смогли ее победить?
— Вот вы спрашивали, с какими трудностями я столкнулся на проекте… В Сочи у нас должно было быть две смены. Мы сняли одну и началась непогода, стало понятно, что будет внеплановая пауза в день, отдыхаем. Все отправились кто куда — на море, на Красную поляну, я тоже туда поехал с продюсерами на одной машине, попросил их остановить у казино: «Я здесь выйду, потом меня заберете» и пошел. А мы тогда получили приличную зарплату за проект. И что вы думаете, когда я бился ночью в этом казино, от агента пришли смс, что впереди еще три дня непогоды. И эти четыре дня меня сгубили… Забирали меня на съемку оттуда же, где оставили четыре дня назад, но уже без зарплаты.
— То есть вы до конца не победили эту страсть?
— Нет, но это такое развлечение раз в год-два. Процесс игры, ее азарт похожи на то, что ты переживаешь в театре. Это две вещи, от которых я получаю несравнимые ощущения. Но одну страсть точно надо побеждать. Вот когда кто-то из режиссеров догадается поставить такое на сцене, тогда я смогу убивать двух зайцев одновременно и буду самым счастливым человеком.
— Вы в прошлом году окончили театральный институт имени Щукина. Насколько сложно было поступить туда сибирскому парню?
— Моя история поступления необычна. Я намеренно шел в Щукинский институт, и теперь моя жизнь делится на до него и после. За это спасибо его великим педагогам. Приехал поступать уверенным в себе человеком и обалдел от количества творческих людей вокруг, они читали друг другу стихи, играли на гитаре, собирались в кружки. В итоге я поступил как-то даже легко, сначала на один курс, потом оказался волею судьбы на другом курсе — у Анны Леонардовны Дубровской, которая и подарила мне билет в жизнь. В общем, мы громко отметили мое поступление, как я и мечтал, мне удалось сделать родителям сюрприз (они не знали, куда я уехал поступать). Я же тогда боролся за право называться человеком, позвонил маме и сказал, что поступил. А следующим утром проснулся от звонка приемной комиссии, мне сообщили, что мое ЕГЭ недействительное. Я ответил, что знаю, что оно не действительное. Вердикт: «Тогда вы не поступили». — «Но там же есть внутренний экзамен. А русский, литературу я сейчас сдам, приеду». Но оказалось, что внутренний экзамен имеют право сдавать те, кто закончил колледж, то есть имеют спецобразование после 9 классов, а если поступаешь после 11 классов, то не имеешь право сдавать ЕГЭ. И тут я опешил, четыре дня провел возле института, прося ректора Евгения Владимировича Князева взять меня вольнослушателем, падал в ноги приемной комиссии: «Пожалуйста, давайте что-то сделаем!». И нашел один способ. «Что, если я параллельно, быстро получаю спецобразование, корочку и вы через него даете мне сдать внутренние экзамены?». Они сказали, что согласны, если мастер курса на это пойдет, в итоге сошлись на том: «Делай, если получится, то получится». Я не могу рассказать, как мне удалось это провернуть, и что для этого сделать. А люди уже были в отпуске, студенты поступили, педагоги разъехались, я просто свел с ума эту приемную комиссию. Но в итоге все случилось, и я поступил в театральный институт.
— Как вас в целом Москва приняла, как адаптация проходила?
— Я никогда не был домашним ребенком. Сам уехал сначала в Улан-Уде, потом в Иркутск. Мама всегда ругалась, когда приходил домой поесть: «Как гардеробная здесь у тебя. Переодеваешься, ешь и пропадаешь неделями». Поэтому в юном возрасте я уже и в Москве побывал, и в Питере, был привычным ко всему. Но в театральном началась совсем другая жизнь, я заселился в общежитие, помню, ходил вокруг и исписывал дневник размышлениями о том, что главное не принимать это как данность и запомнить этот кураж. Потому что я шел по Москве и смотрел только вверх, на огромные дома, под ноги не смотрел вообще. И сейчас, когда на меня вдруг нападает уныние, терзают вопросы реализации, рефлексия, я вспоминаю то состояние, где был пять лет назад. Говорю себе: «Ты уже здесь, а вспомни, когда ты приехал, как смотрел на Москву и как верил в свою звезду». И с этим настроением вновь парю. Москва прекрасная, хоть и колючая, здесь сложно. Но если она тебя не пережевала в первые несколько лет, то все будет прекрасно.
— Льстит ли вам сравнение с Тимоти Шаламе, с которым вас часто сравнивают?
— Мне кажется, что мы абсолютно не похожи. Первый раз мне написали об этом еще в театральном училище, когда мы играли с вечным моим коллегой Гошей Морозенко. Его тогда сравнивали с Ди Каприо, и говорили про нас — Ди Каприо и Шаламе. Сейчас я это с юмором воспринимаю и по-прежнему не понимаю, в чем моя схожесть. Кудри? Ну таких кудрей полно в театральном мире. Мне нравится его творчество, он неординарный человек, что важно для профессии, но, мне кажется, мы совсем разные по харизме, темпераменту, мироощущению. А объединяют нас только кудри.
— Говорят вы большой любитель татуировок. Это не мешает в работе?
— Да, меня ругал Сергей Владимирович Урсуляк: «Зачем это?», он увидел татуировки у меня по частям — сначала одну, потом вторую, третью. Затем он как-то зашел в гримерку после спектакля, чтобы поделиться впечатлениями, а я там переодевался и он увидел все четыре татуировки. Говорит: «Это что?», я «Ну, я же не сразу пошел в актерство. Меня сначала в разные стороны побросало», он, улыбаясь: «Да, да, я понял». Когда я приехал в Москву и поступал в театральный, думал: «Не дай Бог попросят раздеться». Я их даже чем-то мазал на случай того, если скажут снять футболку, чтобы раньше времени не испугать. Я собирался их удалить, но все увидели, и никто не задавал вопросов, поняли, что я не был домашним мальчиком до прихода в профессию. Я решил, что тату мне не мешают, хоть в чем-то и ограничивают. Новые уже точно не появятся, а те, что есть, стирать не буду. Да, был дурак, но теперь это часть меня и останется со мной.
— С вашим рабочим графиком на личную жизнь время остается или карьера на первом месте?
— Карьера на первом месте, но это не значит, что я не влюбляюсь, без любви не может быть искусства.
— Правда, что актеру важно быть в состоянии влюбленности, потому что в работе это помогает?
— Не скажу за всех, но мне это помогает. Я вообще убежден, что и одиночество очень помогает. Главными стимулами вдохновения и творчества являются одиночество и голод.
— А как же любовь?
— Без любви никак, это вообще ко всем относится, не только к артистам. И скажу вам, что я тоже влюбляюсь конечно, просто не распространяюсь о личной жизни.
фото: киностудии им. М. Горького, личный архив
