Владимир Коробка: Полина Гагарина — жесткий человек, а Сеня Бородин — сердечный
Один из самых авторитетных в музыкальных кругах саунд-продюсеров и педагогов по вокалу Владимир Коробка всегда желанный гость, а иногда и участник самых популярных музыкальных телепроектов. В шестом сезоне он вновь в сотне жюри вокального шоу «Ну-ка, все вместе!» на телеканале «Россия». Шоу сейчас близится к полуфиналам и самому важному этапу — финалу, который пройдет 29 ноября. Звездных воспитанников Владимира знают во всем мире. О том, как устроен российский шоу-бизнес, как стать успешным вокалистом и почему в день своего рождения он всегда хочет побыть в одиночестве, — в его эксклюзивном интервью «ТН».
— Вы, профессионал и признанный эксперт в области музыки и вокала, как оцениваете уровень нового сезона шоу «Ну ка, все вместе!», которое с успехом идет на телеканале «Россия»?
— Исполнительский уровень в этом сезоне достаточно высокий. Конечно, были номера, которые лично мне показались неудобоваримыми, но отдаю себе отчет, что это субъективное восприятие. Мы же все разные! На стене собрались приверженцы разных направлений и музыкальных стилей. Те же народники и академисты часто воспринимают выступления эмоционально: увлекает — не увлекает. Я тоже стараюсь абстрагироваться от своих представлений, каким должно быть звучание в современной поп-музыке, и руководствуюсь той же формулой. В результате получается все равно более или менее объективно.
— Вы — один из самых известных стармейкеров России. У кого из участников шоу «Ну-ка, все вместе!» есть потенциал карьеры на большой сцене?
— Были такие. Например, Аня Глотова из Екатеринбурга, которая, кстати, получила не так много — 74 балла, вот у нее, мне кажется, при правильном подходе есть шанс громко заявить о себе — очень перспективная исполнительница. Да, хочется отметить Софью Бабич из Пензы, яркая девочка с розовыми волосами. У нее очень редкая степень искренности звучания. Просто уникальная! Она своим выступлением растрогала очень многих. Таких исполнителей на российской сцене очень мало.
— Расскажите о прошедшем недавно специальном выпуске шоу с юбиляром Игорем Крутым. Он оказался самым скандальным за всю историю шоу — впервые член сотни покинул свое судейское место на стене из-за несогласия с оценкой!
— Да! Если честно, то я до сих пор под впечатлением. Конечно, этот выпуск наиболее сильный во всем сезоне и по уровню, и по степени накала эмоций. Вся стена в белых одеяниях, а все участники как на подбор — почти все стобалльники, финалисты и победители разных сезонов, которые пели хиты Крутого в новой трактовке. Несмотря на неприятие с моей стороны стиля и манеры исполнения некоторых из них, все они в этот день заставили меня слушать их с большим удовольствием. Признаюсь, что там не было ни одного выступления, чтобы я не встал и не поддержал участников. Победительницы спецвыпуска — Дарья Храмова и Арпи Абкарян очень сильные, продвинутые вокалистки, получившие суперприз — песни от маэстро Крутого. Их «Вокал-Вокалыч» вывел их в лидеры, не могу сказать, что в восторге и потрясен услышанным, но были очень крепкие выступления. Мне не хватило в их исполнении сердечности, обаяния и изящества, а кое-где и стиля. Шоу сейчас в самом разгаре, с этой пятницы в эфире начнутся полуфиналы с гостями Люсей Чеботиной, Айовой и нам еще сложнее будет выбирать финалистов.
— У вас тоже юбилей в этом году — 70 лет. Поздравляем вас от души! Как вы его отпраздновали?
— Никогда не отмечаю свой день рождения. Для меня это — обычный день. Я считаю, что это такой персональный Новый год, стараюсь проводить этот день в одиночестве.
— Близкие, друзья, многочисленные воспитанники, наверное, не дали вам побыть в одиночестве?
— Родные и близкие уже знают о таком формате и, как правило, стараются не беспокоить меня в этот день. А все остальные? Да, было много сообщений и звонков, пришлось немного потрудиться с ответами. (Улыбается.)
— В жюри шоу вы сидите рядом с сыном Антоном, который пошел по вашим стопам. Вы часто расходитесь во мнениях по выступлению конкурсантов?
— Безусловно, у нас есть различия в предпочтениях, но профессиональный критерий оценок одинаковый. Антоша все же несколько раз вставал, потому что был более доброжелателен к выступающим. Я тоже доброжелательный, но я чувствую, что на этом уровне конкурсанты должны показывать максимум. Если вижу, что выступление не соответствует уровню телеканала и шоу, — я не встаю. Стилистически ему часто нравятся нишевые направления, которые мне нравятся не всегда. Иногда мало огня и много эстетствования. (Улыбается.)
— Огонь в каком плане? Чтобы песня была яркая, зажигательная?
— Когда слышу «зажгли», это, как правило, «разжигание страстей», часто довольно не высоких. Я имею в виду огонь истинного творчества. (Улыбается.)
— Когда у вас на голове появилась знаменитая бандана, которая стала своеобразной визитной карточкой?
— На одной из «Фабрик» стилист ради эксперимента напялил на меня бандану и сказал, что мне идет и больше не снимать. Я ему поверил, с тех пор и не снимаю).
— Многие известные музыканты выступали на сцене в банданах — Эксл Роуз, Марк Нопфлер, Рольф Каспарек — достойная плеяда. Для вас в этом плане кто был ориентиром?
— К тому времени я был уже очень взрослым человеком, мне было под пятьдесят. Это по аналогии: «Давай подарим ему книгу. — Зачем? У него уже есть». У меня ко всем перечисленным вами артистам есть глубокое уважение за их творчество и вклад в антологию рока. Но я, если честно, не являюсь их фанатом. Что-то мне у них нравится, а что-то не очень. Тем не менее рок-н-ролл мне близок по духу. Это та культурная среда, в которой я рос и формировался как музыкант.
— А кто для вас кумир?
— Кумирами я их не могу назвать, но многому у них научился. Перечислить можно многих от Beatles до современных исполнителей, и конечно, Стинг. Его фразировка, полиритмия, звук, подача мне близки. Когда Стинг появился, я подумал: «Е-мое! Брат!». А в звучании натуральность — не вокальная — всегда близка была.
— Но разве Стинг раздает огня на сцене?
— У него тот самый внутренний огонь всегда присутствует. Его музыка, как тлеющий динамит, который может взорваться в любую секунду. А вот из российских исполнителей мне очень близок по энергетике Коля Носков. Если говорить о мужском пении, исполнительском уровне, то пока рядом с ним трудно кого-нибудь поставить по совокупности энергетического воздействия, — это вообще отдельная тема для разговора.
— Вы довольно рано начали преподавать. Почему выбрали такой карьерный путь?
— Сначала это было для меня чуть ли не наказанием. Я ведь сразу после окончания Гнесинки стал преподавать. Когда учился в институте культуры, преподавание давало мне небольшие преференции, а главное — возможность свободного посещения. Я, как аранжировщик, уже работал в то время в кино, писал музыку инструментальную — для меня было важным наличие свободного времени. Думал: вот сейчас окончу институт, и все — прощай преподавание, займусь творчеством. Но начались замечательные годы: конец СССР, лихие 90-е — очень тяжелое время. А у меня молодая семья, родился ребенок. Я до сих пор помню такой уникальный момент: у нас в доме из еды есть только два ящика винограда, и больше вообще ничего!
— Но музыканты даже в 90-х хорошо зарабатывали. Сразу вспоминаются мешки денег в гостиничных номерах «Ласкового мая».
— Ну, это, возможно, то самое исключение из правил. Был продюсер, очень известный сейчас человек. Не буду называть его на всякий случай. Вот он решил заниматься шоу-бизнесом и сам вышел на нашу группу. Мы записывали альбом, а он кормил нас вкусными салатами. Очень приятный и душевный человек. Но однажды он пришел к нам и говорит: «Мне сказали, что я вложу в вас деньги, раскручу, а потом вы уйдете от меня». Я спросил, кто ему это сказал. Он начал перечислять — все известные в мире продюсеров имена. Для нас это был шок.
— А про контрактную систему он не в курсе был?
— В то время еще не сложилась система контрактов, которая существует сейчас. Но мы бы и без контракта никуда не делись. Во-первых, он относился к нам очень хорошо. Зачем от него уходить? Во-вторых, опасно было кого-то кидать в те лихие времена. Перед нами встал выбор: либо на свой страх и риск ездить на гастроли, либо пытаться зарабатывать другим способом. А у меня маленький ребенок, любимая жена. И я выбрал второе. Марина мне тогда сказала: «Почему ты относишься к преподаванию как к наказанию? Посмотри на это другими глазами». Я долго пытался смотреть другими глазами, пока не понял, что это одно из направлений, где я могу сделать что-то важное и полезное.
— И вы закрыли эту группу?
— Нет, все случилось естественным образом. Ребятам предложили работу за рубежом, и нам с Мариной тоже. Но она сказала: «ни за что»! Ребята уехали, а мы остались. Вот такая у меня жена-патриот. (Улыбается.) Я ее понимаю и очень люблю за это.
— Что, на ваш взгляд, важнее — музыкальный материал для вокалиста подобрать или вокалиста под песню?
— Думаю, здесь все надо рассматривать в совокупности. Не всякий музыкальный материал подходит вокалисту, и наоборот. Но всегда через исполнение проглядывается природа человека, его творческий уровень и потенциал. Когда говорят о какой-то харизме исполнителя, мне, если честно, бывает смешно. На днях у меня был мастер-класс, и прозвучал очередной наивный вопрос: «Как стать звездой?». На это я давно и совершенно спокойно отвечаю, что звездой нельзя стать. Звездой нужно родиться — это карма! Я в этом уверен! Некоторые наши звезды почти ничего особо не делают, чтобы стать звездой, на их пути тысяча барьеров, а они все равно становятся популярными. Другие из штанов выпрыгивают, миллионы тратят — и все напрасно. У звезды могут даже быть средние способности, но они обязательно достигают высокого уровня признания — это судьба! Примеров больше чем достаточно. Но у медали, как известно, две стороны. Это еще и испытание — быть звездой. Я знаю очень многих известных всей стране исполнителей, с которыми сводила судьба по работе, и не все красиво прошли и проходят это чистилище. С другой стороны, кому-то нужно работать сантехником или на тракторе, иначе мы все утонем, и нечего будет кушать.
— Есть какой-то живой пример в подтверждение вашей теории?
— К примеру, Полина Гагарина.
— Но вы же ее фактически сами за руку привели на «Фабрику звезд».
— Да, привел, но она в свои 15 лет уже была настолько пластичной и точной ритмически, что очень редко встречается даже у взрослых исполнителей. Я уже не говорю о естественности звучания. Я сразу понял, что с этой девочкой будет легко работать. Помню, Максим Фадеев только начинал играть какой-то хит на рояле, а Полина сразу же включалась и начинала петь, и делала это все очень точно.
— Почему же ее талант был не очевидным для Максима Фадеева. Он не раз высказывался не очень лестно о ее уровне.
— Мы с ним не говорили специально на эту тему, но могу предположить. Помните Полину того времени?
— Пухленькая была?
— Да. О настоящих причинах их расставания лучше спросить у Максима. А вот другой известный продюсер оценил ее уровень и потенциал.
— После работы на «Фабрике звезд» у вас появилась целая россыпь звездных учеников. Кто из них, на ваш взгляд, самый талантливый?
— Про Полину Гагарину мы уже говорили. Второй человек — Арсений Бородин. Вот он мне значительно ближе — он более сердечный, да и стилистически. Кстати, он тоже сидит в сотне сейчас в роли музыкального эксперта.
— Потому что он по своей природе рокер?
— Не только поэтому. Он все может делать очень хорошо в разных жанрах. У него уникальный аппарат, пластичный. И на «Фабрике» было достаточно много ребят, с которыми можно было сделать очень хорошие проекты. Но вот эти двое выделяются, хотя они разные по характеру. Гагарина — достаточно жесткий человек, а вот Сеня — очень сердечный. Возможно, поэтому с Полиной у меня до конца так и не сложились отношения, хотя, когда на «Евровидении» она пела, я испытывал гордость за нашу страну. Это был единственный раз, когда российский исполнитель меня так поразил своим выступлением на этом конкурсе. Полина была замечательна и спела очень круто. Но я уверен: если подобрать для Сени какую-то форматную вещь, то и он мог бы тоже очень достойно представить нашу страну.
— Арсений рассказывал, что Дробыш не хотел его брать на «Фабрику», это вы убедили его, что барнаульский парень — самородок, и надо дать ему шанс.
— Тогда многие музыканты, близкие мне по духу, тоже его сразу заметили. Опять-таки, то, что мне нравилось у Полины, — это пластичная ритмика, ощущение пульсации, пластичные переходы из режима в режим, у Сеньки тоже все это сразу было, плюс сильный вокал.
— Стоило ли ему заходить в группу «Челси» или лучше было сразу заняться сольной карьерой?
— Наверное, такой выбор в тот момент перед ним вообще не стоял. Он бы с удовольствием поработал сольно, но в то время это было невозможно. Дробыш так решил, что они должны выступать группой, и другого варианта у них не было. Насколько я знаю, он не разочарован и до сих пор хорошо относится к ребятам из «Челси», они и сейчас собираются выступают периодически.
— А кто из «фабрикантов» вас разочаровал? У кого был хороший потенциал, но он не смог его реализовать?
— Я не назвал бы это разочарованием. Досада — да. Но это можно и про Сеню сказать: у него, на мой взгляд, нет звездного репертуара — разве это не досада? Но зато он сделал несколько каверов, которые звучат великолепно, я бы даже сказал уникально!
— Но его карьера еще на ходу. А кто-то вообще выпал из обоймы.
— Мы с Мариной прекрасно понимали уровень каждого. Вот есть, например, Вика Дайнеко — очень пластичная в музыкальном плане девочка, прекрасная вокалистка. Она хорошо слышала то, что нужно, но внутренних убеждений, пресловутого стержня, когда надо отстаивать свою фразировку, как бы ни сложились обстоятельства, я у нее не заметил. А еще Света Светикова, тоже очень хорошо все слышала и воспроизводила. Но у нее основная работа в мюзиклах — для меня это минус. Мне как-то предлагали работать в проекте с мюзиклами. Я пришел, посмотрел и сказал: нужно поменять всех исполнителей. Естественно, у продюсеров шок, и мы на этом расстались. То, что там сегодня поют и как, это для меня Мезозойская эра.
— Если оценивать сегодняшнюю ситуацию на эстраде, в шоу-бизнесе, кто для вас сегодня номер один по таланту, по комплексу всех качеств?
— Очень достойно работает Стас Пьеха. Обязательно хочу отметить Юлю Паршуту! Слышал ее с ее авторскими песнями, мне очень нравится,– она прекрасный вокалист и артист. Нравится JONY, считаю, что он очень талантлив как музыкант и вокалист. Очень нравится Севак. Нравится Сережа «Пицца», у него есть, на мой взгляд, несколько песен-шедевров. Сейчас стало больше, чем раньше, талантливых, совсем юных артистов, многие показывают уровень уже в 12-13 лет.
— Потому что возможностей заявить о себе стало больше?
— Да, и они сразу с детства воспитывались на лучших примерах как нашей, так и мировой музыки. Сейчас намного больше возможностей. Но когда люди выбирают уже порядком «заветренный» репертуар, потому что он звучит на телевидении и на радио, — это тоска зеленая и творческий тупик. Вова Пресняков, Леня Агутин и другие звезды того поколения стали популярны, когда привносили что-то свое уникальное.
— Какая «Фабрика» была самая слабая?
— Не могу определенно сказать. На каждой «Фабрике» были такие участники, с которыми трудно было работать, но мы все равно добивались результатов. Все «Фабрики» были разными и «заточенными» под конкретных продюсеров.
— А с кем из продюсеров было сложнее работать?
— На первой «Фабрике» с Игорем Матвиенко в каком-то смысле было легко, а в каком-то трудно, потому что были вещи, которые никто не мог сделать, кроме него. Там поющих ребят было не так много. Очень легко было работать с Игорем Крутым, он особенно следил, чтобы нам никто не мешал. Прекрасно работали с Витей Дробышем. Но на каждой «Фабрике» часто вставал вопрос сочетания несочитаемого: в исполнительском уровне, стилистике и т.п. Мы называли это «миссия невыполнима -10, -80 и -45», Должен признаться, я два раза пытался уйти из проекта. После первой «Фабрики» меня уговорил Леша Белов, даже связал меня с Оптиной Пустынью со старцем Илией. Тот тихо так сказал: «У тебя там морковка, хлеб есть?» Я поначалу не понял, а потом понял, что нужно просто работать, зарабатывать на жизнь и стараться это делать качественно. А еще момент был на третьей «Фабрике». Там мы с продюсером тоже никак не могли сработаться.
— Ну одно то, что после третьей «Фабрики» проект просто закрылся и всех участников просто бросили — это многое говорит об отношении к проекту и команде со стороны Александра Шульгина. А с кем легче всего работалось?
— С Игорем Крутым было все очень просто и понятно. Он сразу всех предупредил: «Кто будет мешать Володе и Марине — убью на месте!». И мы с Мариной всегда работали хорошо и качественно, старались работать на конечный результат.
— У вас очень крепкая семья, долгий счастливый брак — образец для подражания многих. Поделитесь формулой вашей любви.
— Этот вопрос лучше задать Марине. (Улыбается.) Я лично критично к себе отношусь, а она — некое зеркало, и это очень важно для меня. Страшно важное зеркало, которое еще и с мечом, и с огнем. Благодаря ей я вижу себя лучше! Еще она прекрасный художник, чудесный поэт и при этом чрезвычайно скромный человек — фантастически! Я таких просто не знаю.
— Она пишет стихи для себя или где-то публикуется?
— Она в силу своей скромности никогда не возьмется за то, чтобы издать, напечатать. Она участвовала в нескольких поэтических конкурсах, ее приглашали, но она как-то забывала об этом, и все заканчивалось.
— А как вы познакомились?
— Наша встреча с ней была совершенно неожиданной. Я, когда ее увидел на вступительных экзаменах в Гнесинке, начал нелепо смеяться. Она потом сказала: подумала, что я придурок. А я засмеялся оттого, что понял точно: мы скоро будем мужем и женой.
— Что вам подсказало?
— Не знаю, это интуиция. Я ее «узнал»)) Тогда ее никто из преподавателей не взял в свой класс, так как у нее был слабый по децибелам голос. А мне сказали: ты молодой, начинающий педагог, ты и занимайся с ней. И мы стали заниматься. Однажды она приехала ко мне домой и осталась, и вот мы с ней живем уже больше сорока лет.
— Почему она не взяла вашу фамилию?
— У них так в семье принято. Она поэт, у нее красивая фамилия — Леонова, и ей, наверное, трудно было решиться ее сменить. (Улыбается.) Мне совершенно не обидно. В свое время к ней была очередь из продюсеров, которые собирались с ней работать, так как у нее невероятно проникновенный сердечный звук, выражающий ее сущность. Когда она поет — просто завораживает! Мне казалось, что все в порядке будет с ее карьерой. Но нет! Она еще и принципиальный человек. Доходило до того, что исполнять предложенный репертуар она не соглашалась, а ее репертуар никто не хотел раскручивать.
— В каком жанре наиболее сильно она представляет себя?
— Скажем так: поп-рок. Но это уже древнее определение. С точки зрения стилистики современные звучания ей абсолютно не чужды. Но с определенного момента у нее началась проявляться апатия к вокалу и шоу-бизнесу в целом. Периодически она говорит мне, что это в ней еще живо, но заниматься профессионально этим пока не хочет.
— Пообещайте, что вы издадите хотя бы небольшой сборник ее стихов. Мы первые запишемся, чтобы их прочесть.
— Я с удовольствием. Уже собираю рукописи ее стихов, некоторым уже лет двадцать. Читаю: просто шедевр!
— У вас много совместных проектов. Вы вместе работаете и много времени проводите дома. Это тоже одно из слагаемых вашего крепкого союза?
— На все сто процентов. Даже если я когда-то бываю не согласен с ней в чем-то, потом выясняется, что просто нужно было обратить внимание на какой-то аспект, о чем она говорила. А я его за общим видом потерял, не увидел. Думаю, что она тоже прислушивается к моему мнению.
— Надо полагать, что музыка занимает основную часть вашего времени. Есть какие-то еще увлечения?
— У нее да. Она волонтер. Кормит огромное количество животных — собак, кошек, лисиц. Каждый вечер набирает несколько ведер корма и ездит по точкам в окрестностях. И я каждый раз волнуюсь за нее. Но все животные уже хорошо знают ее. Вот когда я приезжаю, они меня боятся, прячутся сразу, а к ней бегут со всех лап.
— А у вас какие увлечения?
— Есть главное и самое трудное увлечение в моей жизни — пытаюсь изжить свои недостатки и развивать то, что хочется развить!
— Удачи вам!
Евгений Николаев
фото телеканала "Россия"
