Жан Милимеров: не хочу быть Карабасом-Барабасом для своей дочери
Один из самых колоритных участников легендарного бойз-бенда «Премьер-министр» Жан Милимеров— яркая звезда не только на российской эстраде, но и на телевидении. Талантливого многогранного артиста часто приглашают в рейтинговые музыкальные телепроекты, где он неизменно подтверждает свой высокий исполнительский уровень. В новом сезоне музыкального гранд-шоу перевоплощений «Один в один», который транслирует телеканал «Россия 1», Жан предстанет в самых неожиданных и запоминающихся образах. О своей работе в проекте, участии в «Евровидении» и о том, как Майкл Джексон помог ему попасть в группу «Премьер-министр» — в эксклюзивном интервью «ТН».
— Чем вас привлек проект «Один в один», который заметно отличается по формату от тех, в которых ранее принимали участие?
— Каждый проект по-своему хорош, но в «Один в один» — это настоящая музыкальная феерия, которая захватывает с первых минут не только телезрителей, но и участников. Он как загадочное и увлекательное путешествие, в которое мы все вместе отправились и триумфально достигли конечной цели. Проект далеко не так прост, как кажется. На экране все красочно и музыкально — глаз не отвести. А за всем этим стоит колоссальная кропотливая работа. Помимо блистательных, на мой взгляд, выступлений артистов, надо отметить и огромнейший труд всей команды проекта. Мне говорили, что это очень сложное шоу, но я, честно скажу, даже не подозревал, насколько. Мы приезжали на съемки ранним утром и поздно вечером уезжали. Времени поспать оставалось буквально два-три часа, чтобы снова привести себя в порядок и вернуться на площадку.
— Не устали от такого жесткого режима?
— Не без этого, но я все равно получил огромное удовольствие от участия в шоу. Мне нравилось и общение, и сам процесс конкурса, его динамика. Поначалу думал, что будет очень сложно сидеть в кресле по три-четыре часа, когда наносится специальный грим. Нонам повезло, что у нас там была прекрасная атмосфера. Мы творили, шутили, радовались успехам с первого до последнего дня съемок. К концу проекта у нас сформировалась большая дружная почти семейная компания. Казалось бы, столько времени вместе, но мы друг от друга не устали.
— Образы для своих номеров вы выбирали исходя из манеры исполнения, внешнего сходстваили по каким-то другим критериям оригинала?
— Это была коллективная творческая работа. Мы с организаторами сразу решили, что мои образы должны удивлять, поэтому я смело «примерял» любые, даже самые неожиданные.
— Это вас Валерия замотивировала, когда во втором выпуске сказала, что образ Николя Рейеса из группы «GipsyKings», вам дался очень легко, но она хотела бы увидеть вас в каком-то другом не столь схожем внешне и стилистически.
— Да, она была права. Мне творчество «GipsyKings»очень близкое по духу, я давно их люблю и восхищаюсь. Но ведь это выступление было в самом начале конкурса. То ли еще будет! (Улыбается.)
— Тем более Валерия прекрасно знает ваш потенциал, у вас же с ней дуэт был.
— Мы с Валерией записали прекрасную песню «Колокола», которую я написал с моим дорогим другом Матвеем Аничкиным. Сняли на нее клип, выступали вместе с Валерией в нескольких проектах. Она поэтому так и сказала, что здесь ей все понятно: Николя Рейес — французский цыган, а ей хотелось бы видеть в моем исполнении кого-то другого. Ну скоро увидит. (Улыбается.)
— Я знаю, что впереди будет еще один не случайный для вас персонаж — Александр Серов. Снова будете его «Мадонну» исполнять?
— Скорее всего, да. Но в каждой программе всегда хочется больше удивлять. Мне самому интересно показать себя с другой стороны. Это и есть главная цель проекта «Один в один», когда артист должен выйти и показать себя в совершенно другом образе, чем его привыкли видеть.
— То есть вы выработали для себя какую-то стратегию?
— Не то чтобы стратегию. У меня так само собой получилось, что я начал с близких мне по стилю персонажей, а потом понемногу разогнался и старался быть оригинальным и совершенно неузнаваемым на сцене.
— «Мадонна» в вашем исполнении уже звучала в других проектах. Вы не опасались, что повторение сыграет вам в минус?
— Я исполнял «Мадонну» в своей авторской интерпретации, но в этом телешоу я должен был спеть один в один — как Александр Серов — выйти и исполнить максимально похоже. И я это сделал с огромным уважением к Александру Николаевичу. Он действительно большой артист и повторить его манеру исполнения далеко не так просто. Вообще, я серьезно подходил ко всем номерам, чтобы ни в коем случае не обидеть кого-то.
— Вряд ли тот же Стиви Уандер обидится на вас, если услышит. Вы очень точно его воспроизвели, хотя вашему коллеге Алексею Чумакову исполнение «Isn'tSheLovely» не зашло. Он даже вас покритиковал, что не попали в его тональность. Не обидно было?
— Нет, не обидно. Леша по жизни очень честный и порядочный человек. Мы с ним давным-давно знаем друг друга, еще с конца 90-х годов. У нас схожие вкусы, так как воспитывались на одной и той же музыке. Я согласен с Лешей, что Стиви Уандера просто невозможно сделать один в один из-за его уникальности. Между собой мы даже называем его Папой Уандером. Леша уже делал его на проекте «Один в один», и у него тоже не все гладко получилось. Поэтому, отчасти он прав — Папу Уандера повторить в принципе невозможно.
— Стоило ли тогда брать этот образ?
— Для меня было огромнейшей честью подражать этому великому музыканту. Это счастье — представить на сцене своего кумира! Может быть, вокально его невозможно повторить на 100%, но я смотрел этот выпуск, и, мне кажется, мне многое удалось в этом образе. Я с детства смотрел его клипы, наверное, это сыграло свою роль.
— Вы большой артист, у вас огромная популярность, но в телеконкурсах иногда среди жюри оказываются коллеги, которые только начинают свой творческий путь, но уже оценивают вас. Вас это не задевает?
— Я с 2020 года нахожусь в различных телепроектах, где среди жюри есть и матерые и уважаемые мэтры эстрады, а есть люди из других сфер, далеких от музыки. Я совершенно нормально и адекватно отношусь ко всем членам жюри и их высказываниям. Считаю: если человека посадили в жюри, значит, он имеет право на свое мнение, и может высказать то, как он это видит и как чувствует. А мое дело — это выйти на сцену и максимально хорошо выступить. Если артист знает заранее, что его будут раздражать оценки и состав жюри, то зачем вообще идти на этот конкурс? Я всегда прислушиваюсь к мнению жюри, никаких обид у меня к ним нет. Считаю, что со стороны виднее, и поэтому у жюри может быть иная точка зрения на выступление — это совершенно нормально.
— Когда вы выступаете в телешоу, вы больше работаете на широкую зрительскую аудиториюили все-таки на жюри, чтобы понравиться в первую очередь им?
— Для артиста самое главное, будь то сцена или телепроект, — этопрежде всегонаш дорогой зритель. Жюри очаровывать артисту точно не нужно, они и так все прекрасно видят и понимают. Я выхожу и хочу эти три-четыре минуты просто прожить на сцене и порадовать публику хорошим исполнением. Хочу передать зрителям лучи добра, мою теплоту, энергетику — вот это действительно для меня очень важно.
— В эту пятницу вы перевоплотитесь в образ Надежды Кадышевой — это довольно неожиданный выбор. Почему решили выступить в женском образе?
— Ничего от вас не скроешь. (Улыбается.) Переодеться в другого мужчину для нас, мужчин, гораздо понятней и проще. А вот переодеться в женщину и вжиться в этот образ— это задача потруднее, тут уже надо артисту очень постараться. Ноя люблю трудные творческие задачи. Непривычно, конечно, было, но в таких выступлениях на грани фолавсе зависит от внутреннего куража и раскрепощенности. Я решил сделать номер максимально задорным, чтобы у зрителей появилась на лице улыбка и в душе радость. Это же шоу, и здесь должно быть понемножку всего, в том числе и юмора.
— Если смотреть на общий зачет конкурса, то вы сейчас в золотой середине. Вы бились за победу или же для вас ближе олимпийский принцип: главное не победа, а участие?
— Я всегда говорю, что победа в конкурсах — это классно! Приятно в конце большого пути подержать в руках главный приз, порадоваться за первое место. Но, честно скажу, для меня в таких конкурсах самое главное — нести радость и яркие впечатления моим зрителям. Мне гораздо ценнее, например, какой-нибудь приз зрительских симпатий. Пусть ты не победил, но сумел глубоко тронуть душу людей в зале. Ты подарил им свое сердце, и они сказали: «Вот этот выходил, и было так классно!» Для меня такая оценка особенно приятна и ценна.
— Но шоу-бизнес, как известно, конкурентный и жесткий. Здесь надо уметь где-то и локтями потолкаться.
— Не знаю, как насчет локтей, но, когда я выхожу на сцену, я просто живу в моменте, чувствую и стараюсь все сделать максимально качественно. А как сложится — это уже не мне решать. Самое главное — выйти и постараться сделать профессионально и на совесть, чтобы было не стыдно ни перед собой, ни перед зрителями.
— Если брать вашу золотую эпоху с группой «Премьер-министр», что в первую очередь вспоминается?
— Конечно то, что нам посчастливилось поехать и представлять Россию на «Евровидении» в 2002 году. Не всем артистам в жизни выпадает такой случай, как нам. У нас это получилось, и все мы очень гордились этим успехом.
— Десятое место вас не разочаровало? Рассчитывали на большее?
— Мы тогда находились в полной эйфории. Ну, представьте, молодые ребята поехали представлять Россию. Весь мир смотрит на наше выступление в прямом эфире. Эмоции просто зашкаливали. Да что там говорить, мы все были просто в шоке от того, что мы оказались в эпицентре грандиозного музыкального форума! Десятое место из двадцати пяти — это совсем неплохо, на мой взгляд, учитывая сильный состав участников.
— Тем более для группы, которая до «Евровидения» даже не была представлена в еврочартах.
— Конечно! Там были участники, которые долгое время уже рейтинговались в различных чартах, их песни были в ротации на популярных музыкальных площадках. А мы приехали и выступали с чистого листа. Хотя наша песня, я знаю, у музыкальных критиков оказалась в тройке лучших.
— Да и реакция всех российских поклонников вашего выступления на «Евровидении» была позитивной.
— Было приятно это видеть. Мы, когда прилетели, ребята из «Иванушек» — Кирилл и Андрей сразу связались с нами и сказали, что вся страна следила за конкурсом, говорят: «Мы все смотрели, болели за вас». Многие артисты, я помню, тогда нас поддержали. Но, мы, честно говоря, всеравно боялись, что приедем с этим десятым местом, и нас поклонники помидорами закидают. Мы практически сразу в тур уехали, где стадионы собирали. Нас хорошо принимали, поддерживали — просто до слез! Ведь наша российская публика — самая благодарная в мире.
— Считаете ли вы ошибкой, что на пике «Премьер-министра» у вас прервалось сотрудничество с продюсерами?
— Да, как-то нелепо получилось, ведь в итоге никто не выиграл от этого раскола. Ноне мы первые, не мы последние. Редко, когда получается всем вместе пройти весь путь и дойти до конца. У нас вот так сложилось. А хорошо это или плохо? Могу сказать, что у каждого в тот момент была своя правда. Нельзя говорить, что наш продюсер Евгений Фридлянд был во всем неправ. Сейчас как-то по-другому на все это смотришь, а тогда другого пути мы просто не видели.
— Как-то переосмыслили сейчас этот момент?
— Я после этого случая понял, что за столом переговоров можно решить все вопросы и понять друг друга. Сейчас знаю точно, что со мной не договориться просто невозможно. Ноесли так тогда сложилось, значит, так было суждено. Сказалось ли это на карьере? Безусловно, сказалось. Тогда «Премьер-министра»вычеркнули из списков всех каналов. Потом набрали новый состав группы. Но и мы не останавливались в развитии, выпустили новый альбом, пытались самостоятельно пробиваться на радиои на телевидение. Но когда у руководителей телеканалов есть малейшее недопонимание по авторским правам, то дороги на все медийные площадки всегда закрыты.
— Разногласия с продюсерами у вас были финансовые?
— Многие почему-то всегда так и думают, что разногласия с продюсером могут быть только из-за денег. (Улыбается.) В нашем случае, честно скажу, дело было не в финансах. Там и без этого очень много внутренних проблем накопилось. Всего по чуть-чуть, а потом все вылилось в один прекрасный день. Расхождения в основном были по каким-то творческим моментам. Мы к тому времени немного подросли, как личности, стали задавать вопросы. Но такого не было, чтобы мы пришли и сказали: «Женя, нам мало денег. Или плати больше, или мы не выйдем на сцену». Нет, ни в коем случае! Могу сказать от себя лично, несмотря на разногласия, которые у нас произошли, только огромное спасибо продюсерам Киму Брейтбургу и Евгению Фридлянду, ведь благодаря им мы стали известной и популярной группой.
— Вам комфортнее, когда вы сольно выступаете или в группе?
— Когда ты один на сцене, то отвечаешь за себя одного и в каких-то рамках себя уже не держишь, максимально раскрываешься. А в группе всегда существуют определенные ограничения и по вокалу, и по сценическому движению. Я всегда считал неправильным тянуть одеяло на себя, стремиться в лидеры, делать на сцене больше других ребят. А вот когда я выступаю один, то могу позволить больше импровизации.
— После участия в одном из музыкальных проектов, где исполняют шансон, многие подумали, что вы ушли в этот жанр. Появились у вас блатные песни в репертуаре?
— Я не работаю в одном стиле или жанре, люблю, когда на концерте звучат совершенно разные песни. Когда принял участие в том шоу, для меня это было немного непривычно и даже странновато. Я всегда любил джаз, соул, а тут — шансон, блатная романтика. Я никогда не думал об этом жанре, даже не знал, как это можно петь. Но огромное спасибо этому проекту, он позволил мне раскрыться еще и с этой стороны. Наверное, большую роль сыграло то, что я цыган, а в шансоне цыганские мотивы всегда присутствуют — душевность, мелодичность, искренность. Наверное, за счет этого я быстро смог влиться в проект и подать эту жанровую музыку так, как я ее чувствую.
— А у вас в детстве были совместные выступления с коллективом отца, который исполнял цыганские песни?
— С папой — нет. Папа у меня действительно был музыкантом, играл на скрипке, на гитаре. Мама мне рассказывала, что когда он на концерте брал гитару, то в футляр клал меня маленького. Он выходил на сцену, а я лежал в футляре за кулисами и слушал, как он играет.
— Закладывал вам музыкальные основы?
— Да, так что у меня совершенно не было других вариантов: мои бабушка, дедушки с обеих сторон, родители — все были артистами, причем на большой сцене. Я у мамы в животике уже был на сцене, когда она танцевала. Для меня сцена — это не просто выйти и показать себя, стать популярным. Для меня сцена — это храм, это вся моя жизнь. Не будет сцены, наверное, не будет и меня, как личности.
— Ведущая проекта «Один в один» Клава Кока поделилась своими впечатлениями, что от вас на сцене идет добрая семейная энергия. Но вы сами говорили, что дома иногда проявляются и полярные эмоции. Как сейчас у вас протекает борьба с гневом?
— Сейчас все хорошо. У меня действительно был момент в жизни, когда мы ушли из «Премьер-министра». Мы же к тому времени уже привыкли всегда быть в работе, в движении. А когда появляются такие большие временные паузы, причем не месяц и не год, а гораздо дольше, то и дома неизбежно возникает эмоциональное напряжение, раздраженность, поэтому всякое было.
— Вы сейчас в каком семейном статусе?
— Мы с супругой никогда не освещали этого, так как считали ненужным. Мы с Яной официально разошлись уже лет пять назад, но у меня остались тесные отношения с семьей. Я просто не ночую вместе с ними дома, но каждый день мы на связи. Я знаю все, что происходит в их жизни, регулярно приезжаю в гости. У нас остались очень теплые и родные отношения — все-таки 23 года вместе прожили. Яне я очень благодарен, она была рядом, когда я только-только начинал в «Премьер-министре» и у меня еще ничего не было. Она прошла со мной весь путь, пережила все сложности. Я ее очень ценю и уважаю, и мы до сих пор в прекрасных отношениях, ходим вместе покушать, гуляем — все у нас по-человечески.
— Получается, что у вас такой дневной семейный формат.
— У нас нет такого, что мы разошлись, разругались и все забыли, как страшный сон. Нет! Мы до сих пор поддерживаем друг друга и словом, и делом. И дети всегда с нами рядом.
— Ни у вас, ни у нее нет других отношений?
— Других отношений у нас нет, мы по родному, как очень близкие люди дружим.
— У вас и сына, и дочь зовут похоже — Эмиль и Эмилия, как так получилось?
— Скреативили родители. (Улыбается.)Сына мы сразу назвали Эмиль. А когда Яна была беременна, возникла заминка. Я так думал: Жан — это французское имя, поэтому выбирали из нескольких «французских» вариантов: Адель, Стефани, Мишель. Адель Жановна — здорово же звучит! А потом посмотрели нашего замечательного сына: а ведь есть похожее красивое имя Эмилия. Вот так и решили, как ее назвать.
— Красивая история получается: у вас дети названы одним именем, только в женской и мужской версиях.
— У нас с Яной тоже отчества одинаковые — Борисовичи!
— Эмилия, говорят, пошла по вашим стопам. Вы ее направили?
— Я не из тех отцов, кто стремится заставлять своих детей что-то делать против их воли. Они уже не маленькие, у них есть свое мнение, и я его уважаю. Дочь сейчас действительно плотно занимается вокалом, но это полностью ее выбор. Продолжателя музыкальной династии в нескольких поколениях нет необходимости к чему-то принуждать. Я в детстве закрывался на кухне, включал песни Джексона, Уандера и подпевал им, как умел. Перематывал кассеты много раз, они рвались, я их склеивал, и опять слушал. Я был ярым фанатом музыки и вокала с самого детства. Поэтому я сказал дочке: «Ты хочешь этого? Я буду только рад. Ходи, занимайся, а в дальнейшем посмотрим».
— Нет мыслей стать продюсером дочери?
— Я пока не могу ничего сказать. Как отец, я могу только ее поддерживать, что-то подсказывать. Но я не хочу быть Карабасом-Барабасом для своей дочери. Лучше я буду рядом и помогу ей ориентироваться внутри этого сложного музыкального организма — отечественного шоу-бизнеса.
— Это же важно, когда рядом с начинающим артистом оказывается более умудренный и сведущий человек?
— Зачастую это решающий фактор. Не зря же говорят: талантам надо помогать, бездарности пробьются сами. Мне тоже помогли в свое время. Когда мне было лет пятнадцать, я работал барменом. Тогда многие мои сверстники уже как-то старались сами заработать себе копеечку. У меня был друг, который пошел работать в один очень известный на тот момент ресторан на Кузнецком мосту, в районе Лубянки — «АнглитерЪ». Там слева от входа был небольшой бар, столиков восемь, и маленькая сцена, где небольшой ансамбль вживую играл. А менеджер бара был меломаном, любил хорошую музыку — соул, R&B, был фанатом Майкла Джексона, Стиви Уандера, Уитни Хьюстон и тому подобное. Я как-то зашел чай попить, а мой друг говорит этому менеджеру: «Пусть Жаник споет, послушаешь». Я вышел и спел известный хит Джексона «You Are Not Alone» — красивая такая баллада. Потом он попросил спеть что-то из Стиви Уандера, я спел. В общем, в тот вечер я там чуть ли не концерт по заявкам закатил. По окончании он меня подозвал к столику и сказал: «Все, завтра выходишь работать. Будешь получать за вечер 20 долларов». А что такое для меня, 15-летнего пацана, 20 долларов за вечер? Я был на седьмом небе от счастья! Еще бы! Мне представился случай зарабатывать огромные по моим понятиям деньги, да еще и кайфовать — петь, что душе угодно. Потом к нам пришел Дима Ланской, а когда Костя Арсеньев услышал нас, то сразу позвал к себе. Вот так в 16 лет я оказался в «Премьер-министре».
— Есть ли у вас другие увлечения, помимо музыки?
— Когда есть возможность, есть время, я очень люблю заниматься спортом: хожу в зал на фитнес, боксирую. Это мне необходимо, чтобы держать вес. Спорт — лучший способ, чтобы сохранить хорошую сценическую форму. Вот сейчас на спорт нет времени, и моя талия немножко «поплыла». Но это временно! Когда появляются «окна», я сразу бегу в зал заниматься, сгонять лишние килограммы.
— Видимо, вас действительно трудно оторвать от творчества. Даже свои увлечения вы рассматриваете как опцию к основному занятию.
— Одно другому не мешает совершенно, а даже помогает.
Евгений НИКОЛАЕВ
фото телеканал "Россия",личный архив
