Александр Устюгов: я открыт ко всем чувствам, поворотам судьбы
Самое лучшее время — это «сейчас», не «завтра», не «вчера»...
На канале НТВ продолжается показ сериала «Ментовские войны», где Александр Устюгов сыграл самую знаковую свою роль — Романа Шилова, сделавшую его народным героем. А новый сезон обещает сразу две премьеры с любимым актером — детективные драмы «Киллер» и «Рикошет-2». О своих новых работах, отношении к профессии и возрасту, антикварных коллекциях, жизненных принципах и взрослении дочери Александр рассказал «ТН».
— На НТВ в новом сезоне ожидается сразу две премьеры с вашим участием — «Киллер» и второй сезон «Рикошета». Какую роль в вашей жизни сыграли эти проекты?
— Это большая работа со знакомой командой, а также потрясающий сценарист, он же режиссер, Денис Карышев, мы с ними работаем практически подряд фильм за фильмом, что очень приятно. У нас был «Киллер», «Рикошет» и «Рикошет 2», а вообще планируется трилогия из «Рикошетов», то есть возможно скоро будем снимать третий «Рикошет» и второй «Киллер».
— Если говорить об актерском опыте, что вам дали эти роли, был ли новый интересный опыт?
— Не знаю, сложно говорить, что за 25 лет актерской карьеры какая-то работа дает новый опыт, хотя я знаю, что зрители любят истории о том, как на съемках можно научиться кататься на лошади, стрелять, прыгать с парашютом. Но, к сожалению, во всех предыдущих картинах это уже было, поэтому тут ничего нового не случилось. Единственно, в «Киллере» мы добились, что мой герой практически не разговаривает, что, с одной стороны, даже удобно, текст учить не надо. «Рикошет» — вторая часть, и там мой герой в итоге никуда не уехал, он жив и продолжает пытаться мирно существовать. Естественно, у него это не получается и потому придется убить какое-то количество персонажей.
— Истории активные, много экшена, событий, с какими-то трудностями пришлось столкнуться?
— Сама съемка — это трудность, потому что бешеные графики, огромная выработка, две съемочные группы, которые снимают параллельно. А так ничего особо сложного не было: драки, убийства, кровища. Все, как всегда, то, что зритель любит.
— А где съемки проходили?
— Съемки «Киллера» проходили в основном в Калужской области, там у нас был Краснодар, а «Рикошета» в ближайшем Подмосковье, где мы изображали уральские города — Анинск и его пригород.
— А что вам больше всего нравится делать из актерских активностей: стрелять, гонять на мотоцикле, целоваться?
— Не знаю, целоваться в кадре — это как курить в кадре. В кадре кажется, что ты это делаешь один раз, а в кино это нужно повторить много-много раз, когда вокруг стоит огромное количество людей. Поэтому, не самое большое удовольствие целоваться на съемочной площадке.
— А что удовольствие?
— Пока я, как мне кажется, не сильно стар, какие-то трюки вызывают все-таки ажиотаж, а все остальное уже рутина. Достаточно формальное удовольствие, когда за 12 рабочих часов надо выдать 16 минут игрового времени, это на самом деле достаточно сложно.
— В жизни мотоцикл — одно из ваших больших увлечений, а в кино вам часто удается на нем прокатиться?
— В кино зависит от сезона, потому что понятно, что зимой герой не может ездить на мотоцикле, а вот в летний проект можно его вставлять, даже если мотоцикла нет в сценарии, если на это идет режиссер. Вот сейчас все лето я снимался на своем мотоцикле марки «Урал», с удовольствием, он был там одним из героев. В «Киллере» тоже играет мой мотоцикл в самом конце, последний кадр, мой герой на нем проезжает. Кадр получился случайным. Денис, режиссер, предложил: «Давай подснимем некий фантазийный кадр под титры», и мы с удовольствием это сделали.
— Про своего Ивана из «Киллера» расскажите, который почти ничего не говорит. Насколько он вам близок по темпераменту, своим проявлениям?
— Он мне не близок, скажем так. Это герой, которого поломала жизнь, и он провел большое количество времени в местах лишения свободы, где потерял свое здоровье, зрение, у него огромное количество травм и соответственно мы видим человека сломленного, которого просто подставили. Его жизнь и история начинается с того, что он выходит из тюрьмы и пытается прийти в себя через головные боли, потерю себя. В итоге дальше развиваются события, про которые я не буду рассказывать, потому что там есть перевертыш в конце, и он будет осязаем в конце фильма. Тут нет задачи приблизить к себе героя, это достаточно замкнутый, закрытый персонаж, с огромным количеством психических и физических проблем. Поэтому он достаточно далек от меня, во всяком случае мне хотелось его таким сделать.
— Режиссеры часто видят вас в образе суровых полицейских. Правда, что теперь вы категорически отказываетесь от таких предложений?
— Да, зачастую возникает такой режиссерский стереотип, поэтому больше предлагают похожих ролей и соответственно я отказываюсь, когда сценарий начинается с фразы «Полковник...» и дальше любая фамилия, мне просто уже не интересна детективная тема. Понятно, что она достаточно популярна, но у зрителя тоже есть достаточное количество стереотипов и интересно их ломать, играя другие роли — бандитов или еще кого. Можно застрять в одном амплуа очень надолго, поэтому стараюсь избегать таких ролей. Хотя если интересный сценарий, то почему бы и нет.
— А кого бы хотелось сыграть? Остались какие-то мечты в этом плане?
— У меня такого не было никогда, и думаю нет ни у одного актера, кто об этом и говорит, что хочет кого-то сыграть. Я думаю, что это вранье, потому что актер на площадке — это не самостоятельная единица, есть режиссура, сценарий, литература, художники, свет, операторская группа, которые создают кино. И я думаю, что если мы говорим про актеров, то многие из них читают те сценарии, что написаны в современности и соответственно они не могут предположить, что им дадут. А если мы говорим про какой-то классический кинематограф или классический материал — человек хочет сыграть Гамлета, например, то так тоже нельзя, потому что где он хочет сыграть Гамлета? Сняв себя на телефон дома? Пожалуйста, играй. Все же мы говорим, что есть какая-то команда, бюджет, концепция и тогда это становится интересно или не интересно, поэтому здесь нельзя говорить о том, что я хочу сыграть Павку Корчагина.
— Хорошо. А жанр? Может быть, вас драмеди манит, комедия?
— Ну, возможно. Но я не мыслю так: «Я хочу сыграть в комедии». Однозначно скажу, что хочу озвучить мультик. Никогда этого не делал и, мне кажется, что озвучание мультипликационной продукции — это интересный жанр.
— В наше непростое время люди особенно подвержены депрессиям, тревожности, апатии. Что вы себе говорите в такие моменты?
— У меня таких проблем нет. Закаты и рассветы мне дают огромное количество сил, и каждый новый день — это некий дар. Как только приходишь к пониманию, что жизнь конечна, то все становится на свои места. Поэтому мне не нужно себя стимулировать дополнительными средствами, чтобы обретать радость или еще что-то. Я понимаю, что большинство людей идут к какому-то упрощению своей жизни, чтобы был кондиционер в машине или, нажимая на кнопку, открывалось окно. Я же как раз максимально стараюсь усложнить свою жизнь в этом плане, поэтому на меня тут равняться не нужно.
— То есть вам состояние депрессии, кризисов душевных и психологических не знакомо?
— Нет, мне кажется, это очередная модная история с депрессией каких-то тупиковых сознаний, саморазвитие. Я считаю, что это не больше, чем мода, и все.
— А вообще, перейдя в прошлом году 45-летний рубеж, довольны ли вы своей жизнью?
— Да, я доволен жизнью. 45 — прекрасный возраст, который дает огромное количество возможностей, уже учитывая прожитый опыт, при этом не переставая удивлять новыми открытиями. Есть люди, которые не довольны своей жизнью, мне жаль их.
— Вы в гармонии с собой находитесь?
— Ну, как художник, я не могу находиться в гармонии, я нахожусь как раз в конфликте, и это прекрасное состояние конфликтов и заблуждений. Оно позволяет творить, создавать, открывать. Поэтому здесь у меня нет каких-то правил восприятия этого мира. Конфликт и есть гармония на самом деле, когда ты не согласен, споришь с чем-то, неудовлетворение собой, работой, это, мне кажется, абсолютно нормально для творческих людей. А когда все нравится, надо из профессии уходить, уже, значит, всего добился и надо искать что-то новое. Самое лучшее время — это «сейчас», не «завтра», не «вчера», прими это, и тогда все будет хорошо.
— Говорят, у вас дома большая коллекция антикварных вещей, интересно какими экспонатами вы особенно дорожите?
— Она не большая, скажем так. У меня есть коллекция оружия Второй мировой войны, мебель антикварная, стулья, на которых сидел Петр I. Это все такое собирательство Плюшкина ни для чего.
— Вы это все дома храните?
— Дома, и еще у меня есть шоурум, где выставлены экспонаты, можно прийти посмотреть. Так же я игрушки советские собираю, их небольшая коллекция. Мысли есть создать свой музей, чтобы больше людей могли все это увидеть. Но то пандемия, то еще что-то. Пока я чахну над экспонатами в одиночестве, но когда-нибудь придет время.
— Со съемок какие-то полюбившиеся вещи забирали?
— Да, часто возникает такой момент, но не всегда удается забрать в силу того, что вещи арендованы или еще что-то. Вот, помню, бился за меч князя Ярополка — копия меча Александра Невского, но мне сказали, что он ушел в другую коллекцию. А так в принципе, какие-то мелочи всегда группа отдает на память, и они тоже обретают новую жизнь.
— А если говорить о коллекции счастливых воспоминаний, что в первую очередь назовете?
— Не знаю, тут надо градации какие-то выводить. Есть простые человеческие мгновения — рождение ребенка, его взросление, наблюдение за ним. Мне кажется, это такая история, которая дает ощущение эйфории. Да их огромное количество, потому что вся наша жизнь состоит из этих маленьких кусочков счастья. Поэтому дети, победы или достижения приносят моменты эйфории, но на следующий день уже нужно искать новые моменты счастья для себя и окружающих. Моменты могут быть настолько безусловными и не мотивированными, что может просто понравиться ощущение вечера. Проехав тысячу километров, ты останавливаешься, смотришь, как садится солнце, закуриваешь сигарету и вдруг понимаешь, что вот она — эйфория от усталости, пройденного пути. Счастье — это достаточно случайный момент.
— Мы выйдем накануне 1 сентября. Доводилось отводить дочку в школу в этот день?
— Доводилось, конечно, в первый, второй классы. В детстве это важно, чтобы родители присутствовали рядом в такой день. И школа была не так близко, чтобы самостоятельно отправить, это нужно было возить. Так что, естественно, 1 сентября, знакомство с родителями, родительское собрание — все это имело место в моей жизни.
— А у вас самого какие воспоминания остались от школы?
— Я довольно спокойно относился к школе, у меня все 10 лет были какие-то важные, любимые дела, а школа мне просто мешала ими заниматься: рисовать, гулять, лазать по крышам и делать еще кучу всего интересного. Поэтому школа была для меня рутиной. 1 сентября было каторгой, когда нужно подстричься, надеть новый пиджак, взять букет цветов и идти в сторону школы, там посидеть, выслушать речи педагогов о важности образовательной программы. Это все навевало скуку, я думал о том, когда можно будет скинуть пиджак и закинуть портфель подальше. В общем, меня это все не вдохновляло, но как-то доучился я в школе. Дочка же достаточно хорошо учится, она как-то все трудности преодолевает на энтузиазме, и я этому рад, потому что, видимо, она не в меня тут пошла.
— Как известно, дети — это не только родительское счастье, но и источник проблем. Вашей Жене сейчас 14 лет, тот сложный возраст, когда родители хватаются за голову…
— Проблемы — это опять же смотря как к этому относиться. Если дети приносят проблемы, значит, что-то пошло не так. Все дети проходят примерно один и тот же период, когда возникает половое созревание, гормональные заскоки, переходный возраст, становление личности. Я бы не сказал, что это проблемы, это естественное развитие человека, когда он самоутверждается. Просто нужно быть в этот момент рядом, являться примером, без морализации, нотаций и всего остального. Вот вчера дочка подралась с мальчиком, но я считаю, что это тот возраст, когда можно позволять себе такие вещи. А вот если я подерусь с мальчиком сейчас, будет катастрофа. (Смеется.)
— Какой-то дельный совет дали по этому поводу?
— Конечно. Сказал, куда надо бить, чтобы точнее было. Шучу. Я сказал: «Звони сразу, если возникают какие-то проблемы, а не после того, как это произойдет». Дочка все поняла: «Хорошо, пап».
— Какие у Жени увлечения, есть что-то, что бы вас объединяло?
— Конечно. Она плотно занимается театром, много времени тратит на это, ходит в театральную студию, занимается танцами, у нее постоянно какие-то выступления, конкурсы. Женя готовится быть актрисой, и это то поле, где я могу на правах более старшего и опытного товарища быть наставником, дать совет, если он нужен. Или обсудить какую-то творческую работу. Тут мне проще, можно выключать отца и просто быть опытным другом.
— В прошлый раз, помню, вы пусть и шуткой, но говорили, что если дочь выберет актерство, вы ей скажете: «Меняй фамилию и иди сама поступай».
— Это ничего не меняет, все так и будет. Поэтому пусть меняет фамилию и поступает сама, что тут такого.
— То есть словечка не замолвите, если потребуется?
— Мне кажется, есть определенные профессии, тут и актерство, и доктора, где не нужно замолвливать словечки. Человек должен пройти путь поступления, и чтобы его брали за какие-то знания и таланты, а не из-за того, что династия актеров или врачей. Это присутствует в нашем социуме, и не всегда хорошо. Сейчас модно учиться на платном, это даже престижно. Но я достаточно сложно понимаю эту систему, я человек старой формации, думаю, как можно учиться на актерство на платном, какой в этом смысл? Просто чтобы быть? С точки зрения экономики, я понимаю, зачем это делается, но, к сожалению, ни один актерский вуз не гарантирует трудоустройства. Это достаточно эфемерная профессия и выбирать путь платного обучения тут, мне кажется, неразумно.
— Расскажите, где успели побывать этим летом?
— У меня было прекрасное путешествие в Арктику, на мотоцикле Урал я доехал до Архангельска, проехал Белое, Баренцево море, Мурманск, Полярный круг, Заполярье, Кольский полуостров. Самая крайняя точка России, где бездорожье, росомахи, палатки, было прекрасное погружение с аквалангом в воду 4 градуса, и все прочие удовольствия путешественника. В общем, я от Баренцева до Черного моря уже поколесил на мотоцикле и дальше плавно буду двигаться в сторону Питера, как только поменяю покрышки, так как они стерлись.
— Что у вас сейчас в работе?
— У меня в работе сериал «Любовь Советского Союза», и еще большой проект «Момент истины» (возможно, поменяют это название). И еще какое-то количество проектов в разработке. Также в октябре запланированы мои концерты с группой Ekibastuz в Москве, а возможно, и раньше, состоится концерт, посвященный музыке, которая прозвучала в «Рикошете» и «Киллере». Есть такая задумка — собрать всех музыкантов, которые играли там, и сделать такой концерт-солянку «Рикошет» из поющих актеров и групп, которые записали саундтреки для этого сериала.
— Вам для творческого полета сегодня нужна муза?
— Муза, наверное, нужна любому художнику, состояние влюбленности необходимо для того, чтобы творить, преодолевать свои творческие вершины. Для меня это некий абстрактный образ женщины, потому что на самом деле, если мы говорим про быт, то здесь женщины редко являются музами. Это нечто эфемерное, муза — это нечто поэтичное, не женщина с борщом.
— Как считаете, вы еще способны потерять голову от любви?
— Конечно да, чем это ограничивается?
— Просто с годами люди все больше становятся циниками, разочарованными в этом чувстве…
— Нет, я тут абсолютно открыт ко всем чувствам, поворотам судьбы, поэтому не думаю, что возраст может быть помехой в любовных перипетиях.
— Интересно, какой он — влюбленный Александр Устюгов?
— Это надо у кого-то другого спрашивать, не у меня. Девушки лучше расскажут.
— Имела в виду, вы по душевному состоянию иначе себя чувствуете?
— Конечно, да, все-таки влюбленность — это некое состояние души, с физическими изменениями. Поэтому ощущение всегда несколько иное, воздух другой, закаты другие, все становится немного ярче и острее.
